Борис Богоявленский, Кирилл Митрофановъ 

 Бывают эпохи, когда прошлое уходит от нас, подобно берегу за кормой корабля: медленно и постепенно уменьшаясь. Картина как бы нехотя теряет детали: сначала — мелкие, затем — покрупнее, но общий вид того, что осталось позади, еще долго сохраняется в поле зрения пассажиров и команды.
Бывает и наоборот — как в самолете. Не прошло и пятнадцати минут, и за бортом открывается пейзаж, ничего общего с видом аэропорта, откуда поднимался авиалайнер, не имеющий.
Именно со вторым вариантом мы имеем дело, когда речь заходит о советском периоде истории нашего отечества — России. Людям, которым сейчас нет еще и двадцати, трудно представить себе, из чего складывались жизнь и быт гражданина СССР сороковых—семидесятых годов уходящего века.
Появляющиеся время от времени научные публикации, посвященные этому периоду, затрагивают в основном крупные политические вопросы, а газетные статьи и “расследования” ориентированы в первую очередь на сенсационность (нередко мнимую, выдуманную). 
Обширный и интересный материал, предложенный перестроечной публицистикой, был всё же адресован читателю, которому не надо было подробно объяснять терминологию и бытовые детали: каждый знал, о чем идет речь, понимал разбросанные тут и там намеки, на лету схватывал скрытые между строк мысли авторов.
Статьи в “Огоньке” и “Московских новостях”, еще вчера столь будоражившие наши умы, воспринимаются учащимися почти точно так же, как, например, “Дневник писателя” Достоевского: прочел строчку — полез в конец тома за ученым комментарием.
Федора Михайловича за сто с лишним лет откомментировать успели. А как быть с литературой, к классике еще не причисленной?
Можно, разумеется, подождать. А можно попробовать создавать подобный комментарий в учебном процессе, благо источники — свидетели и очевидцы описываемых событий — имеются в каждой семье и способны оказать и школьникам — своим детям, и нам, учителям, существенную помощь.
Составление комментариев — важная и неотъемлемая часть исследовательской работы историка, в ходе которой любой ее участник приобщается к технологиям научной деятельности, приобретает интерес к поиску истины, погружается в реальное прошлое своей страны с его проблемами, особенностями, радостями и мерзостями.
Для составления комментария нами было выбрано стихотворение Александра Галича, чье неподцензурное творчество является важнейшим источником для реконструкции быта и нравов эпох “культа личности”, “оттепели” и “застоя”.
Разработанный и апробированный нами учебно-методический материал помещен в конце настоящей статьи. Здесь же отметим, что уже работа над обязательной биографической справкой о Галиче оказалась — достаточно неожиданно — весьма интересной и поучительной, ярко высветив особенности исследования советского периода отечественной истории.
Об Александре Аркадьевиче Гинзбурге (Галич — это литературный псевдоним, происхождение которого объясняется по-разному) можно говорить много и долго, рассматривая его творчество и жизненный путь в историческом, общественно-политическом, религиозном и литературоведческом аспектах. Биография поэта — предмет дискуссий, имеющих как идеологическую подоплеку (многие современные общественные движения мечтают записать его в свои союзники), так и чисто материальные основания (идет борьба за право распоряжаться его литературным наследством).

 20 лет назад, 15 декабря 1977 года, вы, Александр Аркадьевич, вошли в темный лес и навсегда исчезли. В своем земном обличии, вы так уютно располагались в кресле (настоящий "пикник" по кречмеровской классификации психологических типов), так иронично (и всегда без злобы !) рассказывали о совершенно невероятных вещах, вроде своего же исключения из Союза писателей. Виртуально, вы конечно, с нами. Но не есть ли и само сознание некая виртуальная реальность? 
Как-то разговорились мы с вами о фильме Марлена Хуциева по сценарию Геннадия Шпаликова "Застава Ильича", который после запрета и воплей секретаря ЦК Ильичева положили на полку (в народе фильм назвали "Застава Ильичева") , а спустя много лет фильм вышел на экраны под еще одним названием "Мне 20 лет") . Хрущев выразил высочайшее неудовольствие по поводу ключевой сцены фильма: герой фильма, двадцати лет (отчего такое совпадение - все время цифра 20?) не знает , что ему делать в каких-то своих сложных перипетиях. И ему является виртуальный отец в плащ-палатке и пилотке образца лета 1941 года. 
- Как поступить, отец, - спрашивает сын. 
- Сколько тебе сейчас лет?, - вместо ответа спрашивает тот. 
- Двадцать. 
- А мне - девятнадцать. 
И растворяется в вечном своем небытии. Дескать, что ж ты у меня спрашиваешь. Тебе и лет больше, и живешь ты позже. Стало быть, лучше меня должен знать. 
Мне казалось, это блестящая сцена. Никита Сергеевич с моим незрелым мнением не посчитался, и директивно заявил, что в этой сцене содержится прокламация вымышленной для советского общества проблемы отцов и детей. Он очень осерчал и дал сигнал Ильичеву. Но вы... Вы тоже считали, что сцена превосходная, (в пьесе Галича "Матросская тишина" есть аналогичная, написанная гораздо раньше, в 1946г.), но заметили: "Все-таки в ней есть и неточность. Отец всегда останется старше сына. И даже оттуда, зная меньше о текущих земных делах, знает больше о душе человека. Особенно своего сына". 
Вы тогда, 22 августа 1968 года, когда мы познакомились, были старше меня, аспиранта философии, почти на 20 (!) лет. Сейчас я вас догнал по земному сроку. И даже чуть перегнал. Но вы - как были, так и остались старше. И мудрее. И больше знаете и читаете в сердцах. 
А начало прекрасно всегда... 
Нам тогда еще далеко не было тридцать. Мы пели ранние песни Галича, стилизации под лагерные: "Бежит речка, да по песочку", " А ты стучи, стучи", как бы пародийные: "Это гады-физики на пари раскрутили шарик наоборот", "У лошади была грудная жаба", "Не шейте вы евреи ливреи". А тут подоспел и настоящий "драматургический" Галич: "Леночка", "Товарищ Парамонова" ("Красный треугольник"), "Тонечка"... 
Мы без всякого литературоведческого анализа чувствовали: Галич - один из основателей искусства бардов, воспринимали богатый и сочный баритон Галича как голос пророка, фигуры для нас почти инопланетной, мифической; мы его не видели, даже на фотографиях, ибо ведь и Бога никто не видел, только слышали его голос. И вдруг... 

Я с любовью вспоминаю Александра Галича и отношу это искреннее и прочное чувство ко всем, кто помнит и любит поэта, барда, замечательного и примечательного человека.
Я думаю о нем, и мысль моя, не становясь двусмысленной, двоится. Вот Александр Галич - изящный, артистичный, еще, для поверхностного взгляда, благополучный московский господин - в квартире с благородной старинной мебелью.
Квартира № 37 по улице Черняховского в кооперативном писательском доме впоследствии станет моей, но уже без старинной мебели, с заметным оттенком печали, усиленной помыслом о ее прежнем владельце и обитателе.
Уже тогда, слушая стихи и песни Галича, я понимала, что сюжет его судьбы сложен и непрост.
Вижу его в Питере - тогда Ленинграде, вместе с Булатом Окуджавой, они оба поют, разговаривают, у того и другого уже есть пристальные и пылкие почитатели. Помню, как над тем, что делал Галич, сгущались тяжкий мрак и гнет запрета. Помню, как перед отъездом Галича увидела его в доме Пастернака в Переделкино. Галич пришел прощаться с домом Пастернака, с кладбищем, с этим Подмосковным местом, которое для многих является средоточием памяти и грусти. Тогда было очень заметно, что поступок отъезда обходится ему очень дорого и тяжело. Мне еще раз удалось увидеть его уже в Париже, мы ничего не сказали друг другу. Просто я подошла и сказала: «Саша, дай сигаретку». Он дал мне сигаретку и дал прикурить.
Весть о его трагической, странной смерти звучала бы совсем печально и безутешно, если бы не память и любовь многих и многих людей, и, стало быть, этот конец не окончательный. Его голос, его сочинения, особенно голос, изъявления ума и души, которые я помню так отчетливо, это собственность уже не только моей памяти, а памяти многих. Я думаю, что это относительно утешительное продолжение конца не имеет.
Когда я вспоминаю его красивое, печальное, доброе лицо, я словно издалека любуюсь им, но более думаю о том, что его труды, его сочинения, отважный поступок всей его жизни и трагический подвиг его отъезда, а он был трагический на самом деле, все это еще подлежит обдумыванию, и не сомневаюсь, что люди, которые не имеют столь долгого опыта, совсем молодые люди, еще обратят свое любящее, благосклонное внимание на образ этого замечательного человека, что во времени, которому я современник, безусловно занимает большое и значительное место. 

Александр Галич - литературный псевдоним известного барда, киносценариста (фильмы “Верные друзья”, “На семи ветрах”, “Государственный преступник”), драматурга Александра Аркадьича Гринберга: Галич- аббревиатура начальных букв фамилии, имени, конечных - отчества.
Однако настоящий театр Галича - это написанное им не для сцены, а для гитары. Это был театр одного актера, бесконечно перевоплощавшегося. “Галич считает, что пение бардов, - пишет Виктор Славкин, - не музицирование, не наговаривание стихов, а ТЕАТР. В этом театре только один актер, а раз так, надо уметь быть на сцене долго” Галич строит свои музыкальные баллады-песни по законам драматургии: в них есть завязка, развитие действия, кульминация и финальная развязка, видна логика характеров, порой слышно нечто вроде “греческого хора”. У него есть трагифарсы - баллада о прибавочной стоимости и о директоре антикварного магазина”, сатирическая комедия, гротеск -”Рассказ, услышанный в привокзальном шалмане” - о незадачливом майоре, потерявшем на пьяной рыбалке свой “документ” и попросившем кадровичку Клавку записать ему в пятом пункте нового удостоверения еврейскую национальность, не подозревая, чем это для него обернется; ”Песня-баллада про генеральскую дочь”- драма, “Тонечка”(“Городской романс”) - мелодрама; поэма “Кадиш”, посвященная Янушу Корчаку, - высокая трагедия.
Песня “Ночной разговор в вагоне-ресторане”- о том, как зеки по приказу начальства рушили на железнодорожной станции “каменный сталинский статуй”, который к тому же и оживает - это откровенный данс-макабр, пляска мертвецов. Песню о папаше, повесившемся из-за того, что не мог прокормить свою многодетную семью, Галич назвал “Фарс-гиньоль”. Песня Галича “Композиция №27” или “Троллейбусная абстракция” похожа на театр абсурда. И в других песнях Галич использует прием абсурдизма, доведения до полного нонсенса. Это и понятно: какое время, такие и песни. Как сказал Андрей Вознесенский о Высоцком: ”Какое время на дворе - таков мессия”.

Только что на книжных прилавках магазинов и развалах появились две любопытные книги - "Сочинения Александра Галича" в двух томах, вышедшие в свет в московском издательстве "Локид" в авторском проекте Давида Хубларова. Эти книги действительно любопытны. Особый интерес для читателя представляет, пожалуй, второй том, куда вошли киносценарии Александра Аркадьевича Галича, опубликованные впервые. Это - "Федор Шаляпин" и "Разные чудеса" (история с музыкой, пением и танцами. Мюзикл).
В составлении второго тома активное участие принимала дочь известного поэта и драматурга Алена ГАЛИЧ. Ей слово:
- Отец работал над созданием фильма "Третья молодость". Это был первый совместный советско-французский фильм ("Мосфильм" - "Алкам-филм"), и, совершенствуя сценарий, он почти полгода прожил в Париже - редкая для тогдашнего советского человека удача.
В Париже Александр Галич знакомится со многими представителями первой волны русской эмиграции и среди них - с Федором Федоровичем Шаляпиным. Там же, в Париже, и зарождается идея фильма о великом русском певце.
С "Шаляпиным" связана забавная история, произошедшая с одним из "заграничных" отцовских поклонников. (А их после Парижа появилось немало). Богатый американец предложил безвозмездно продюсировать постановку "Федора Шаляпина", и отцу ничего не оставалось, как порекомендовать меценату обратиться к Е.А.Фурцевой, тогдашнему министру культуры, где он, естественно, получил отказ. К делу подключился соавтор отца и режиссер фильма дипломатичный Марк Донской - мол, фильм хорошо бы снимать и в Париже, и в Америке... "Все отлично можно снять и в Риге", - отрезала госпожа министерша.
Уже осенью 1971 года оператор Михаил Якович уехал в Нижний Новгород (тогда город Горький) подбирать натуру, а в Москве активно шли актерские пробы.
А 29 декабря, как раз под Новый год, решением правления Союза писателей СССР отец был исключен из Союза.
Фильм закрыли. О судьбе сценария никто не вспоминал, кроме Федора Федоровича Шаляпина, который из Италии сделал несколько попыток возобновить производство фильма, но и его труды не увенчались успехом. Так "Федор ШАЛЯПИН" до сих пор пролежал на полках киностудий и авторских групп.
Во втором томе "Сочинений" текст печатается по режиссерскому варианту Марка Донского, оригинал которого хранится в ЦГАЛИ.
Госпожа министерша "зарезала" фильм.

Нищая
(Отрывок из киносценария "Федор Шаляпин")

№47. (03.12.00) Алена Архангельская-Галич /часть 1/
Константин Смирнов в гостях у заслуженной артистки России, председателя фонда Александра Галича "Отчий дом" Алены Александровны (Архангельской) Галич - дочери Александра Галича. 
Галич (Гинзбург) Александр Аркадьевич, драматург, поэт, родился в 1918 году. Автор пьес и киносценариев: "Вас вызывает Таймыр", "Верные друзья", "Матросская тишина", "На семи ветрах", автор и исполнитель песен-новелл. В 1989 году вышел его сборник "Избранные стихотворения". Погиб в 1977 году в Париже.
Алена Александровна рассказывает о происхождении псевдонима "Галич", о том, каким был отец в семье и в отношениях с друзьями и коллегами. Отец Галича был знаменитым врачом, а дядя, Лев Самойлович Гинзбург, был очень известным ученым-пушкинистом. Именно благодаря общению с дядей, Саша Галич с детства увлекся театром. С шести лет Галич с семьей жил в коммунальной квартире, устроенной в знаменитом доме Веневетинова в Кривоколенном переулке, том самом, где в свое время Пушкин читал литераторам и друзьям "Бориса Годунова". После школы Александр поступил в Литературный институт, но в это время Станиславский, покинувший МХАТ, организовал театральную студию, и Галич стал студентом Константина Сергеевича вместе с Михаилом Кузнецовым, Лилией Гриценко, Петром Глебовым, Ольгой Пыжовой и другими. 
Алена Александровна интересно рассказывает о том, как Галич был отцом-одиночкой, как не стал актером, как была запрещена его любимая пьеса "Матросская тишина" (этой пьесой вместе с пьесой Виктора Розова "Вечно живые" Олег Ефремов собирался открывать театр "Современник"). О том, как по совету Анатолия Аграновского отец начал петь свои песни под гитару, о принятии и исключении Александра Аркадьевича из Союза Советских писателей. 
В рассказе упоминаются: Михаил Светлов, Илья Эренбург, Варлам Шаламов, Виктор Ильин, Дыховичный, Дмитрий Полянский, Борис Голубовский.Передача сопровождается документальными кадрами кинохроники и фотографиями. 

№48. (10.12.00) Алена Архангельская-Галич /часть 2/
Константин Смирнов продолжает беседу с Аленой Александровной Архангельской (Галич) - дочерью Александра Аркадьевича Галича. 
Увлечение запрещенными стихами и песнями постепенно переросло в постоянное занятие. Галич писал, выступал, имел свою аудиторию и не слушал предупредительных замечаний. После выхода на Западе книги его стихов и песен, куда по ошибке заодно включили и стихи Юза Алешковского, приписав их Галичу, последовало исключение сначала из Союза писателей, а затем из Союза кинематографистов. Правда, этого, может быть, и не последовало, напиши Галич покаянное письмо, но поэт этого не сделал. Началась трудная и бедная жизнь. Ему пришлось продавать книги из своей замечательной библиотеки, а также редкие вещи, подаренные друзьями. Галич совершает еще один безрассудный, с точки зрения общественной морали, поступок. Он крестится в православную веру у Александра Меня. Если сюда прибавить то, что Галич дважды был женат на русских женщинах, то становится понятной та неприязнь, которую питало к нему все еврейство. После эмиграции он жил в Германии, Париже и Лондоне. Песни и литературное творчество давало ему возможность жить безбедно. Но он считал свою разлуку с Родиной временной и рвался домой. Нелепая смерть, обстоятельства которой остаются загадочными до сегодняшнего дня, оборвала жизнь этого удивительного и замечательного человека... 
В рассказе упоминаются Сахаров, Левич, Романовы, Арагон. Фильм сопровождается фотографиями из семейного архива. 

Валерий Лебедев

О причинах смерти Александра Аркадьевича Галича ходит много слухов. Самый распространенный – агенты КГБ достали. Не думаю. Хотя бы потому, что после убийства Бандеры в 1959 году, наделавшего много шума, КГБ получил установку не применять более такого рода акций за границей. Во всяком случае, самим. Так пишет не только старый агент и организатор многих ликвидаций Павел Судоплатов, но и известный исследователь действий спецслужб Баррон в своих книгах "КГБ" и "КГБ сегодня". Это же подтверждает и генерал КГБ Олег Калугин. Правда, "имело место" еще убийство болгарского писателя-диссидента Маркова в Англии в середине 70-х, но то исполняли уже болгары, а Олег Калугин, по его словам, "только консультировал". Его вина, видимо, не так велика, раз он получил рабочую визу и живет ныне в Нью-Йорке, занимаясь бизнесом. Хотя... Хотя в грин-карте американские иммиграционные власти ему отказывают по сей день. Не из-за Маркова, а потому, что генеральский чин он заработал, в том числе, за свои антиамериканские акции, еще когда был в силе и не диссидентствовал.
Но слух по поводу причины смерти Галича держится упорно. Дескать, знаем, знаем, кто прислал стереоустановку. Специально подключили к антенному выходу напряжение. Галич сунул туда антенный провод – и готово. Или тайной отмычкой открыли дверь, там зажали провод в руке и ударили током, сымитировав самоубийство. 

15 декабря 1977 года в одной из парижских квартир стряслась беда. От удара электрическим током погиб человек. Не выдержало сердце, уже познавшее три инфаркта. Он возился с только что купленной стереосистемой, присоединял антенну - и вдруг удар... Минуло ровно 20 лет. Мы и сейчас не знаем, была ли та парижская трагедия нелепицей, несчастным случаем, или где-то на Лубянке некто получил благодарность руководства за удачно проведенную операцию, возможно, даже дырочку в пиджаке провертел под орденок... 
Александр Гинзбург был красив, умен, удачлив. Прошел войну, защищал Кавказ. Он нравился женщинам. Его песни пели, его пьесы охотно принимали к постановке, сценарии - для экранизации. Он мог великолепно вписаться в систему, приняв условия ее игры. Как сделали это талантливые Симонов и Михалков, Рождественский и Евтушенко. Рецепт "вживаемости" в систему был предельно прост: "Пусть другие кричат от отчаяния, // От обиды, от боли, от голода!// Мы-то знаем - доходней молчание, // Потому что молчание - золото!". Закончилась хрущевская "оттепель", начались ранние брежневские "заморозки". Александр Гинзбург стал Галичем. Многие "свободолюбцы" до поры до времени прикусили языки, кто-то запил, кто-то "ушел во внутреннюю эмиграцию" (красиво-то как!). А Галич - запел во весь голос. "Великий менестрель" - назвал его Юрий Нагибин. Песни-баллады Галича, исполняемые автором под гитару, удачно стилизованные под особенности устной речи с ее жаргоном, интеллигентским и городским сленгом, были необычайно популярны, расходились в магнитофонных записях по всей стране. И если Высоцкий и Окуджава были все-таки фрондерами Божьей милостью, то Галич очень скоро переступил некую "черту" дозволенного, оказался опасным еретиком. Ужиться с "системой" он не мог, не пожелал. "Это был действительно народный певец, певец народного дела, - писал Д.С. Лихачев. - Он был больной страданиями родины, больной тем, что у нас происходит". 
...Когда в 1968 году в Новосибирском академгородке проходил первый концерт самодеятельной песни, Галич пел "Памяти Пастернака". Переполненный зал молча встал. "Мы не забудем этот смех // И эту скуку! // Мы поименно вспомним всех, // Кто поднял руку!". 
...Реакция не заставила себя долго ждать. Его не отправили в психушку, не сослали... 29 декабря 1971 года Галич был исключен из Московской писательской организации. Затем - из Союза кинематографистов и из Литфонда. С ним расторгали договоры, возвращали рукописи. Его пытались лишить последнего источника существования - мизерной пенсии по инвалидности. Ему не могли простить ни едкой иронии, ни бичующего сарказма. Круг замкнулся. В 1974 году Галич покинул родину. 
Он жил мечтой о возвращении. Он писал стихи о том, как вернется... Его похоронили на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа, где обрели свой покой Бунин, Мережковский, Гиппиус, Тэффи... В 1988 году творческие союзы отменили свои решения об исключении Александра Аркадьевича Галича из своих рядов. Его стихи и песни вновь стали доступны. Вышли книги, появились пластинки... 
Но Боже мой, как же мы "ленивы и нелюбопытны"! Как быстро мы все забываем... И вновь "рвется к нечистой власти орава речистой швали" - идейные наследники тех, кто травил Зощенко и Ахматову, Галича и Пастернака... 

Ольга ЛУНЬКОВА
Двадцать лет назад, 15 декабря 1977 года, не стало Александра Галича. 
Дочь поэта Алена Галич рассказывает об отце

 Алена Александровна, вам удалось восстановить хронологию последнего дня жизни вашего отца?
-- Да, удалось. Но только после того, как я смогла выехать в Париж, спустя 13 лет после его гибели, в 1991 году.
-- А почему так долго вас не выпускали?
-- Не было оснований для поездки -- официально звучит так. Потому что только в 1990 году я получила справку о папиной смерти.
-- И вы провели в Париже свое расследование?
-- Да. Папа записал последнюю передачу и вышел со «Свободы» вместе с Андреем Донатовичем Синявским, зашли в магазин выбрать антенну к его «Грюндику», чтобы слушать короткие волны. После того как купили антенну, папа пришел домой, принял ванну... Это было где-то около 16.00. А Ангелина Николаевна, жена, в это время выходила за сигаретами. Последние его слова ей: «Придешь, услышишь необыкновенную музыку». Она пришла и увидела папу лежащим на полу с обугленной полосой на руке и зажатой в кулаке антенной.
-- Несчастный случай. Вы с этим не согласны? 

"Они вышли на сцену неопрятные, одетые в нечищенные ботинки..." - из статьи Н.Мейсака в "Вечернем Новосибирске". 
"Когда Галич запел балладу "Памяти Пастернака", весь тысячный зал встал..." - не из статьи. 

В марте 1968 г. в Новосибирске прошел фестиваль самодеятельной песни. Его организатором был академгородковский кафе-клуб "Под Интегралом". В 1998 г., тридцать лет спустя, традицию решили возродить и в память о тех событиях провести подобный фестиваль, чтобы вновь представить смысловую песню во всероссийском масштабе. Концерты пройдут в Новосибирске с 19 по 22 марта. Замечательно не только обилие городов, из которых приедут участники, но и их возрастное разнообразие. Приглашено около тридцати человек. Среди них и такие мэтры бардовской песни, как Дольский, Кукин, Бережков, Городницкий, Никитины, и молодые, менее известные авторы. 
Но рассуждать о предстоящем фестивале пока рано. Как говорит русская пословица: "Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать". А вот о эпохальных событиях 1968 г., которые остались в памяти стольких новосибирцев, рассказать стоит. Вспомнить о них мы попросили исполняющего в то время обязанности директора ДК "Академия" (тогда кинотеатр "Москва") Горячева Станислава Борисовича. 
- Что представлял собой клуб "Под Интегралом"? 

"Испытание гласностью" - вот как я назвал свое предисловие к первой публикации Галича у нас ("Октябрь", 1988, 4). Подразумевалось: дескать, то ли еще позволяет себе нынешняя пресса, так ли, как в знаменитой песне "Облака", развернута "лагерная тема"? Или - взять "Песню о вечном огне", где поэт горевал, что премьеры, "подтянувши штаны, не преклонят колени" перед могилами ГУЛАГа: не мы ль ратуем за мемориал сталинских жертв? Словом, "острота" схлынула, унеся с собой многое из того, что недавно радостно пугало нас, а Галич - остался. Не потому, что многое он сказал из первых - эта честь несомненна, но эфемерна. Потому что сказанное им - настоящая литература. Подлинная поэзия... 
Сказал - и, конечно, не отрекаюсь от сказанного. Только не будем считать, что - финита, испытание кончилось, можно вздохнуть с облегчением. Трудность теперешней встречи с Галичем очевидна. И причиной тому - мы. Вы. Я. 

Впервые (для меня) Анатолий Либерман, ведущий библиографию и рецензии в "Новом журнале", сказал, что Александр Галич - великий лирик.  Мы-то всегда "клевали" на его социологию. На шутки и хохмы его драматургических, сценических и киношных песен, таких, как ранние "Это гады физики на пари...", "Леночка", "Красный треугольник", несколько более поздние "Баллада о прибавочной стоимости", серия о мастере цехе Коломийцеве, даже "Петербургский романс". Мы их знали, пели своим самодеятельным трио. Собирали толпы народа во Фрунзенском (Крым). Так, отдыхающих-прохожих. А ведь это был 1965 год (это когда еще ранние пели, еще за три года до знакомства с Галичем).  Но и тогда, и позже ни одного из нас никто не потянул за рукав, никто не сказал: "А ну-ка пойдем куда следует, там вас разъяснят". А были мы в то время уже кто старшим преподавателем (Слава Степин), кто ассистентом (Альберт Шкляр), кто аспирантом (ваш покорный слуга). Сейчас подумаешь - вроде риск-то был. И тогда все - одним ударом из института с волчьим билетом.  Один раз какой-то мужик (как раз во Фрунзенском) слушал внимательно. Смеялся.

Уважаемый отец Александр! Из фильма о поэте Галиче я узнала, что он встречался с Вами. Что Вы можете рассказать о ваших встречах, что повлияло на его решение принять веру? Из наблюдений над своими знакомыми я пришла к выводу, что принятие веры стало сейчас модой среди интеллигенции. Как Вы считаете? 
О фильме не могу сказать, я его не смотрел. Но Александр Аркадьевич отнюдь не руководствовался модой в этом вопросе. Кроме того, он крестился у меня в «эпоху застоя», когда еще не было моды. И потом, он был не такой человек. 
Что такое мода, в двух словах? Это поверхностное, популяризированное, немножко измельчавшее, но все-таки отражение каких-то глубинных процессов в обществе. Поэтому когда в общество, где религиозное сознание, религиозная философия, религиозное искусство и так далее железной рукой выкорчевывались у нескольких поколений, вдруг на них пришла мода, стоит задуматься над тем, почему это произошло. Это не только из протеста. Могло бы быть все по-другому. 
Что касается Галича, то его вера была плодом твердого, глубокого размышления, очень непростых внутренних, духовных процессов. Но я обычно о таких вещах не говорю, хотя меня часто об этом спрашивают. Он был моим прихожанином, так что это некоторая «врачебная тайна». 
Библейские темы в поэзии Галича — в «Легенде о Рождестве» и других? 
Для Галича вся библейская сюжетика преломлялась в актуальности сегодняшнего дня — и в «Рождестве», и в «Мадонна шла по Иудее»... Что говорить о поэзии? Надо просто устроить вечер поэзии и читать эти стихи. О стихах говорить — дело бесполезное, их нужно читать и для этого нам нужен специальный вечер. А толкование стихов — очень неблагодарное дело. Хочется просто читать стихи, а не давать к ним комментарии. 

Устарел Чайковский! Устарел Бетховен! И Хачатурян - тоже. Новый величайший шедевр - песенка о "тамбурмажоре".
Один мой знакомый, включив магнитофон, познакомил меня с этой песней. И сделал большие глаза: "Э-э-э, да ты отстаешь от жизни! Не слыхал?.." А еще через неделю о моем невежестве напомнил уже ученый, в лекции, прочитанной им в Доме актера.
Что за удивительные мастера искусств появились на земле новосибирской? Нет, не миланский театр "Ла Скала", не изумительный ансамбль Реентовича, не Дмитрий Дмитриевич Шостакович - все они безнадежно устарели! Взошли, оказывается, новые звезды - барды. Это о них было немало разговоров в последнее время. Впрочем, интерес к ним понятен: кто не любит песню?.. Да еще молодежную, новую, искреннюю, от которой сердце становится сильнее? Барды - поясняет энциклопедия - народные певцы кельтских времен, ставшие впоследствии профессиональными средневековыми поэтами - бродячими или живущими при княжеских дворах. Вплоть до второй половины XVI века в Англии устраивались состязания певцов, которые были хранителями народных преданий старины..."
И как было б здорово: появились молодые народные певцы наших дней, что песнями своими славят родную страну, народ, который столько выстрадал за свою долгую историю и сегодня грудью пробивает путь человечеству в лучшее будущее.
...Они вышли на сцену неопрятно одетые, в нечищеных ботинках. В антракте одного "лохматого" спросили: "Ты, парень, в медведи ударился?" "Нет, это - протест", - тряхнул тот нечесаной головой. Молодежь любит новое, свежее, необычное - такова чудесная черта молодости. И зал аплодировал даже немудрящей песенке, в которой, как говорится, "ни того - ни сего": хорошо, когда человеку хочется творить, петь, делиться песней с людьми!

Гласности приходилось быть разной - в том числе и магнитофонной. Звуковой самиздат значительно превосходил по тиражу рукописный. Когда два молодых сибирских писателя - В. Распутин и А. Вампилов - познакомились при помощи вдовы Андрея Платонова с рукописными "Чевенгуром" и "Котлованом", это не могло не сказаться на их последующем духовном формировании.

Но сколько человек прочитало эти два романа до их публикации? Не думаю, что больше нескольких сотен. Тиражи магнитофонных любительских записей тоже никто не подсчитывал, но думаю, что в шестидесятых было не менее миллиона пленок с песнями Окуджавы. Это, конечно, уступает сегодняшнему многомиллионному распространению Высоцкого, но и техника тогда была другая.

Многие почитатели Высоцкого даже не подозревают, что у их кумира был прямой предшественник - Александр Галич. Популярность Галича была, правда, более суженной - его знали больше в кругах интеллигенции, но думаю, что не менее полумиллиона пленок с его песнями бродило по домам. В отличие от Окуджавы и Высоцкого, у песен Галича никогда не было ни малейшего "официального" выхода к слушателям, хотя, как ни парадоксально, его судьба первоначально складывалась вполне комфортабельно.

В 1971 году Галич был исключен из Союза писателей СССР, а через три года советские власти вынудили его покинуть родину. Приют ему дала Франция, здесь то (в Париже) он и погиб. Его смерть до сих пор вызывает споры, и есть люди, которые утверждают, что это дело рук КГБ. 

А. Д. Сахаров, например, в своих воспоминаниях приводит такие детали этой истории: "Галич купил (в Италии, где они дешевле) телевизор-комбайн и, привезя в Париж, торопился его опробовать. Случалось так, что они с женой вместе вышли на улицу, она пошла по каким- то своим делам, а он вернулся без нее в пустую якобы квартиру и, еще не раздевшись, вставил почему-то антенну не в антенное гнездо, а в отверстие в задней стенке, коснувшись ею цепей высокого напряжения. Он тут же упал, упершись ногами в батарею, замкнув таким образом цепь. Когда пришла Ангелина Николаевна, он был уже мертв. Несчастный случай по неосторожности потерпевшего... 

И все же у меня нет стопроцентной уверенности, что это несчастный случай, а не убийство. За одиннадцать с половиной месяцев до его смерти мать Саши (она оставалась в СССР) получила по почте на Новый год странное письмо. Взволновавшись, она пришла к нам: в конверт был вложен листок из календаря, на котором было на машинке напечатано (с маленькой буквы в одну стрoчку): "принято решение убить вашего сына Александра". Мы, как сумели, успокоили мать, сказав, в частности, что когда действительно убивают, то не делают таких предупреждений. Но на самом деле в хитроумной практике КГБ бывает и такое (я вспомнил тут анекдот о еврее, едущем в Житомир, о котором рассказывал Хрущев). Так что вполне возможно, что телевизор был использован для маскировки - "по вдохновению" или это был один из тех вариантных планов, которые всегда готовит про запас КГБ". 

А. Д. Сахаров не рассматривает еще одной возможности - предупреждение мог прислать тайный поклонник Галича, работающий в КГБ (если эта организация действительно задумала подобное),- такие случаи тоже бывали. Есть и еще два варианта объяснения: а) эта записка - способ морального давления со стороны органов госбезопасности; б) записку написал психически больной человек (кстати говоря, он вполне мог быть и сотрудником КГБ). 

Остается надеяться, что когда-нибудь архивы КГБ откроются хотя бы для историков, и тогда, в числе других, будет проверена и версия об убийстве Александра Галича. 

Где же ты, моя Алена,             Где же ты, родная дочь,             О тебе на Малой Бронной             Папа помнит день и ночь.

Эти строки из письма папы ко мне я помнила всегда. Но настало время, когда мне необходимо (да и стало, к счастью, возможным) исполнить мой долг по отношению к нему. Сейчас мы выпускаем первые книги отца. Им написано много, очень много. Первые мои детские и смутные воспоминания - наша полутемная и длинная комната на Малой Бронной. Я, как всегда, с ангиной и перевязанным горлом в кровати. Настольная лампа на письменном столе и склоненная над столом голова с каштановой копной волос. Тверской бульвар, где мы гуляем с отцом, то есть я копаю, строю песочные замки, а он сидит на скамейке - пишет. Премьера в Театре сатиры "Таймыра", куда мы идем с бабушкой, и я чувствую себя очень взрослой. Спектакль Андрея Гончарова. Играли его в здании на площади Маяковского, которого там давно уже нет (потом там был театр "Современник"). Отец, радостный и счастливый, таскает меня на руках к великому моему неудовольствию - ведь я уже взрослая...

В клубе «Хэсэд Авраам» на одном из концертов была исполнена инсценировка по мотивам произведений Галича «Кадиш» (еврейская поминальная молитва, которая произносится в память об отце).

Александр Аркадьевич Гинзбург (литературный псевдоним - Галич) родился 18 октября 1918 года в Днепропетровске. С 1923 г. жил в Москве. После окончания театрального училища работал в Московском театре-студии. Во время войны – он один из организаторов, руководителей и участников комсомольского фронтового театра. После войны окончательно перешел на литературную деятельность, сначала как драматург, позднее как кинодраматург. Его пьесы «Вас вызывает Таймыр», «Много ли человеку надо», «За час до рассвета», «Пароход зовут Орленок» и др. поставлены театрами СССР и за рубежом. По его сценариям поставлены кинофильмы «Верные друзья», «На семи ветрах», «Государственный преступник», «Дайте жалобную книгу». Совместно с кинематографистами Франции был написан сценарий фильма «Третья молодость», совместно с кинематографистами Болгарии – сценарий «Бегущей по волнам». 

Галич широко известен как бард, народный певец России. Песни Галича глубоко гражданственны. Автор в любой форме: шуточной, сатирической, патетической всегда боролся против насилия, жестокости, корысти, лжи и лицемерия. Его песни передавались из уст в уста, а официальная власть обвиняла его в том, что песни эти враждебны стране.

С 1955г. он был членом Союза советских писателей, в 1971 – исключен, с 1958-го – член Союза кинематографистов, в 1972 – исключен. Атмосфера сгущалась. Из титров кинофильмов вырезалось его имя, с ним разрывались контракты, его лишили минимальной пенсии, которую он получал по инвалидности. Жить стало практически не на что. Неожиданно он стал получать ежемесячно анонимные денежные переводы по почте на 100 рублей. Только позднее было раскрыто имя анонима. Им оказалась жена академика Лебедева – Алиса Григорьевна – добровольный казначей академической кассы. Деньги давали видные ученые, в том числе и Лебедев, и Капица. Кстати, кроме Галича таким же путем деньги переводились Дудинцеву, Войновичу, Солженицыну. В октябре 1973г. Галича пригласили в Норвегию руководить семинаром, который был посвящен творчеству К.С. Станиславского. 

Его тут же вызвали в КГБ и сообщили, что человек, который клевещет на страну и ведет враждебную деятельность не может быть выпущен как представитель СССР. Ему было предложено выйти из гражданства, и было сделано все, чтобы он решился на этот шаг. Уезжать не хотелось, это вообще не представлялось как нечто реальное, но 21 июня 1974 года его вынудили это сделать. Разрешено было уехать только по израильской визе. В Иерусалиме его пригласили выступить. Громадный зал, рассчитанный на несколько тысяч зрителей, не смог вместить всех желающих. Потом были Норвегия, Западная Германия, Франция.

Погиб Галич 15 декабря 1977 года в Париже в результате несчастного случая. Он был поражен электрическим током при присоединении антенны только что купленной стереосистемы. Жена, которой в тот момент не было дома, вернувшись, нашла его лежащим на полу. Вызвала полицию. Врача не вызывала, ибо имела основания предполагать, что это убийство. 

Похоронен Галич близ Парижа на кладбище Сен-Жевьен. Рядом могилы Бунина, Мережковского, Гиппиус, Тэффи. Позже здесь же появились захоронения Андрея Тарковского и Виктора Некрасова. По ходатайству дочери Галича Союз писателей и Союз кинематографистов отменили решения об исключении А.Галича из своих рядов.

В Москве на доме, где жил Галич, в октябре 1998 года была установлена мемориальная доска, а в ноябре ее залили красной краской. Дочь Галича, выступая по московскому телевидению, заявила, что это акция антисемитов и что она намерена восстановить доску на свои средства.

Уже давно нет с нами Александра Галича, но мы помним его пьесы, кинофильмы по его сценариям, песни, гитару, горько-печальную усмешку, его умение видеть, замечать, слышать.

Бальбина Коган 

В те дни в октябре, когда приближалось 80-летие Александра Галича, я чувствовала особое возбуждение, "бродя" по российским телеканалам. И зритель, и профессионал волновались во мне от нетерпения. Я почти наверняка знала, ЧТО ИМЕННО покажут в эти дни. Будет петь Галич. Это будут ТЕ САМЫЕ кадры, которые... 
Я не ошиблась. "Вот это! Вот он!" - завопила я. Промелькнул отрывок. Обрывок, скорей. А дальше, как водится, о коррупции, олигархах, о семитах и антисемитах - с вдохновением! Увядшее черно-белое изображение - Галич поет - зацепило что-то важное из прошлого и, не успев прорасти в настоящем, оборвалось. "На полчасика погрустнели". Дату отметили... 
Нелепица какая - Галич для галочки! Стало стыдно. Как будто я привела хорошего человека в дурную компанию. Такое чувство уже однажды меня посещало, когда к юбилею Владимира Высоцкого все кому не лень дурными голосами распевали его песни. 
Что с нами стало? Раньше к запрещенным именам хоть почтение испытывали, был интерес к каждой подробности, к каждой новой строчке... Песни расходились в магнитофонном самиздате и, казалось, сдерживали процесс деградации общественной морали. 
При сегодняшней свободе - приблизительность, скороговорка, небрежность... Похоже, третьего не дано, пока не наступило время для долгой, тяжкой, необходимой работы слушать, думать, прозревать. Может, и не стоило нам тогда... Может, мы поторопились? Впрочем, это я уже начинаю рассказывать вам одну киношную историю. 

ОТ АВТОРА Началось всё дело с песенки... Чекисты хорошо сделали. своё дело. Изымая при обысках плёнки Галича, они всё-таки добились чего хотели: многим, начавшим интересоваться поэзией и искусством бардов в середине 70-х годов и позже, творчество Галича было практически недоступно. Сегодняшним молодым оно большей частью неиз-вестно по иной причине. В первых статьях о Галиче, опубликованных на родине (1988-1989), принято было писать примерно следующее: «Стихам и песням Галича повезло больше, чем их автору, — они возвратились на родину». Да и большинство этих статей называлось «Когда я вернусь», «Возвращение», «Возвращение Александра Галича». Мне кажется, что возвращение это — вопреки всеобщей эйфории — и сейчас ещё не произошло, оно ещё впереди. В «перестроечном» потоке до того запрещённой литературы, хлынувшем на нас, стихи и песни Галича просто-напросто захлебнулись. Он сам воспринимался тогда (и до сих пор часто воспринимается) лишь как борец с существовавшим строем, соратник А. Д. Сахарова. В трудах учёных-литературоведов, пишущих о поэзии XX века, Галич часто даже не упоминается, он «провалился» в щель между двумя другими «вершинными» бардами с одной стороны и эмигрантской письменной изящной словесностью — с другой. На самом деле его поэзия вернулась только к тем, от кого никогда и не уходила. А большинству ещё предстоит постичь всю её глубину. То, что это непременно произойдёт, не вызывает сомнений.

Восьмерка - несчастливая цифра в биографии Галича.

15 декабря 1977 года в Париже умер поэт и драматург Александр Галич. Погиб от удара током при подключении новой аппаратуры.

В жизни Галича (настоящая его фамилия Гинзбург, Галич - литературный псевдоним) много совпадений - и счастливых, и печальных. Родился он в 1918 году 19 октября - день, когда просвещанная общественность отмечала бы, если бы не революция и гражданская война в России, очередную годовщину со дня открытия Царскосельского лицея. Через сорок лет, в пятьдесят восьмом году, он был свидетелем того, как власть руками литературных начальников уничтожила Пастернака, по сути заставив его отказаться от Нобелевской премии. А еще через десять лет, после знаменитого фестиваля бардов в Новосибирске, та же власть обрушилась на Галича. Очевидно, не простив ему "измены": автор пьес "Вас вызывает Таймыр", "Пароход зовут "Орленок", "За час до рассвета" и других, автор сценариев к фильмам "Верные друзья", "Дайте жалобную книгу" - вдруг оказался в рядах активных антисоветчиков. Этого ему простить не могли. И не простили, изгнав в 1971-ом из Союза писателей, а еще через год - и из Союза кинематографистов. В 1974-ом ему указали на дверь, и Александр Аркадьевич с женой Ангелиной Николаевной уехали из страны. Сначала в Норвегию, где их у трапа самолета встречал с семейством прекрасный человек и художник, друг Галича и Сахарова Виктор Спарре. Потом перебрались во Францию.
Из России они вылетели в последние дни июня. А уже 24 августа на радио "Свобода" появилась новая рубрика - "У микрофона Галич". "Я выбираю свободу, и свистите во все свистки..." 

- Вы знаете, я надеюсь, что я оторванным не окажусь. Дело в том, какую позицию ты занимаешь - не только в пространстве, но просто по-человечески. Когда-то, много лет тому назад, представительница первой эмиграции Зинаида Гиппиус сказала замечательные слова: "Мы не в изгнании - мы в послании". Вот таким же посланником своих друзей здесь, на Западе, я себя ощущаю. Я себя не ощущаю беженцем, не ощущаю эмигрантом. Я считаю, что я полномочный представитель тех людей, тех друзей (каких я знаю и каких я не знаю), которые сейчас существуют в Советском Союзе. И для них я буду продолжать писать. Что же касается языкового запаса... Hу, видите, для молодого человека, может быть, это страшно. Я не хвастаюсь, я говорю просто на основании самим собою испытанных ощущений и того, что я делаю. Для меня это уже не страшно - у меня накоплен такой опыт, которого хватит еще надолго. Hе говоря о том, что мне очень хочется рассказать моим друзьям в Советском Союзе и о том, что происходит на Западе. Hо рассказывать я об этом буду в той же манере, в которой я  рассказывал о жизни в Советском Союзе, то есть в песнях. Я надеюсь, что так будет.

- А как они будут слушать эти песни?