В пятнцу в Самарской филармонии московский театр Олега Табакова показал "Матросскую тишину" по пьесе Александра Галича. Этот спектакль завершил IV губернский фестиваль "Премьеры Москвы - Самаре". Хотя с наступлением тепла отмена гастролей стала обычным делом, на этот раз имена Табакова, Владимира Машкова, Евгения Миронова собрали полный зал. Спектакль знаменитой "Табакерки" почтил своим присутствием губернатор Константин Титов 

Премьера "Матросской тишины" состоялась в конце 90-го года. Сам автор до нее не дожил. Пьесу он начал писать сразу после войны в 45-м году, а завершил уже после XX съезда КПСС. В конце 50-х "Матросскую тишину" репетировали в нескольких театрах страны и вдруг ее негласно запретили. Только театр "Современник" продолжал на что-то надеяться. Генеральную репетицию "Матросской тишины", после которой пьеса была запрещена к постановке окончательно, Галич подробно описал в повести "Генеральная репетиция". Режиссером спектакля был Олег Ефремов. Молодой Олег Табаков играл в спектакле две небольшие роли. Тот спектакль увидели всего полтора десятка зрителей, пропущенных на генеральную строго по пропускам. Через много лет Олег Табаков, который ничего никогда не забывает, вернется к "Матросской тишине". В конце 80-х годов ректор Школы-студии МХАТ Олег Табаков сделает со своими студентами дипломный спектакль, в конце 90-го пройдет "настоящая" премьера. 

В центре повествования - судьба Абрама Шварца (Владимир Машков), старого еврея из провинциального городка Тульчина, и его сына Давида (Евгений Миронов). Давид уедет в Москву учиться в консерватории и станет известным скрипачом. Время действия - 1929, 1937 и 1944 годы. События разворачиваются в простых и даже бедных, в духе эпохи, декорациях: пустые деревянные кубы, становящиеся то маленькими комнатками домика Шварцев в Тульчине, то клетушками студенческого общежития с кроватями, заправленными казенными темно-синими одеялами. А сверху над ними висят, как бы в другом измерении, пюпитры с нотами и корзины с красными цветами. Жизнь и мечта, которая на миг станет реальностью. Но оба, отец и сын, погибнут на войне. 

Спектакль, поставленный почти через сорок лет после несостоявшейся премьеры, сделан в традиционном ключе, словно перенесен в наше время из 50-х. Единственное отличие: Табаков отказался от четвертого действия, где герои неимоверно счастливы жить в стране советской. Только ироническая пирамида из пионеров в момент смены декораций и еще несколько моментов говорят о том, что спектакль возник в постсоветскую эпоху. Помимо пресс-конференции, корреспонденту "СО" удалось прорваться сквозь кордон охраны, которая в тот вечер заполнила филармонию, к телу мэтра - Олега Табакова и задать ему десятка полтора вопросов. Он хотя и не играл в спектакле, но приехал в Самару. Олег Павлович был уставшим, но обаятельным и находчивым в ответах на вопросы, которые он частенько актерски обыгрывал. Время от времени он посмеивался знаменитым хитрым табаковским смешком или лукаво наклонял к плечу серебряную голову. 

- Когда-то вы играли в спектакле "Матросская тишина", который не увидел света. Что вас привлекало тогда в этой пьесе и что - сейчас? 

- Сравнивать это нечего, потому что это было в другой жизни, другом обществе, социальной системе. В 58-м году, когда мы играли, у нас было слишком много надежд на то, что общество сможет стать человеческим. А нынче это - как всякая память о прошлом, как всякое знание истории, которое потребно человеку, желающему жить достойно сегодня. 

- Вы помните, как о вас в этом спектакле писал Галич: "И в ту же секунду в курилку вбежал, влетел, ворвался Олег Табаков - в белой рубашке, заправленной в ватные штаны, и в тапочках на босу ногу"? Что в вас сегодня от прежнего Табакова? 

- Меня это не интересует. Мне гораздо важнее, что мне нечего стыдиться - ни от чего из того, что было в моей жизни, у меня нет причины отказаться. 

- Совершенно ни от чего? - Нет. 

- Галич с присущей ему ехидцей написал в "Генеральной репетиции": "Как странно мне бывает теперь - изредка, очень изредка - встречаться и церемонно раскланиваться с важным и представительным директором театра "Современник" Олегом Павловичем Табаковым!.." 

- Я думаю, что и Александр Аркадьевич какое-то время был худым и ушастым. Он литератор, и как всякий литератор создает некую систему художественных образов. 

- Олег Павлович, скажите, что для вас значит любовь? 

- Ну, знаете, вы такие вопросы задаете! "О, если бы я только мог, хотя б отчасти, я написал бы восемь строк о свойствах страсти". Поскольку это написано, думаю, ничего к этому добавлять не стоит... Вообще, наверное, до тех пор, пока человек обладает способностью любить, он живет. Даже если уж, на худой конец, ему приходится любить природу. 

- Природа - не последний вариант. Отец Павел Флоренский считал, между прочим, что природу он любит больше, чем людей. 

- Любовь, по-моему, - это свойство, подтверждающее наше реальное присутствие в этом мире. 

- Вы производите впечатление человека с легким дыханием, баловня судьбы. По крайней мере, так кажется со стороны. 

- Ну, если учесть, что в 29 лет у меня был инфаркт и я стоял одной ногой за чертой... Наверное, легкое. У меня корневая система хорошая, генетика родительская хорошая. Вы знаете, мне с годами платят денег больше и больше. Обидно, потому что в молодости они нужнее. А когда задумаешься, за что платят, то приходишь к выводу: не только за то, что я делаю, но и за то, что я чего-то не делал в своей жизни. 

- Чего вы не делали? 

- Мало ли чего. Не стучал, не подличал, жил "из себя". Мне хватало моих способностей для того, чтобы заработать на кусок хлеба, жизнь себе, жене и детям. Я никогда... Ну, ладно, глупости! 

- А что вас удержало, интересно? 

- Хитрость. Я провинциал. Надо было много приложить усилий, чтобы не свиничать. Чтобы не подписывать письма, осуждающие Гинзбурга, Синявского, Даниэля и прочих, прочих. 

- "Будьте мудрыми, как змеи"? 

- Я не мудрый, я хитрый. 

- Галич писал о "Матросской тишине", что это была его последняя иллюзия... 

- Могу сказать только, что думал он по-разному, был человеком, как и все мы. К этой пьесе он пристрочил довольно необычный четвертый акт, который состоял из сплошного потока счастья. Я думаю, что так же, как и все мы, Александр Аркадьевич Галич был человеком разнообразным, любящим жизнь, иногда запускавшим в нее руку по локоть. 

- Вы тоже любите жизнь и как-то цитировали Пушкина: "На старости я сызнова живу". В чем, поделитесь, прелести жизни после 60-ти? 

- Думаю, точнее, чем Пушкин, не скажешь: "Блажен, кто смолоду был молод, блажен, кто вовремя созрел". Что позволено Юпитеру, не позволено быку - и много всякого другого можно еще сказать по этому поводу. Могу констатировать, что в моем возрасте есть прелесть знания. На других это не обязательно распространяется. Я живу уже достаточно долго и что-то знаю про эту жизнь. Возможно, мне будет дано предостеречь моих младших от тех ошибок, которые я совершал сам. Хотя чужой опыт никого не убеждает. 

- Детей ваших вы по-разному воспитываете? 

- Когда рождались первые дети, мне надо было ходить за деньгами на жизнь, за славой. Вот, пожалуй, когда родилась дочка у дочери, может быть, она и была моим первым ребенком. Мне нужно было какое-то время, чтобы я понял, что это - едва ли не самый главный смысл в жизни. 

- Спектакль "Матросская тишина" идет уже много лет. Когда его труднее было играть - вначале или сейчас? 

- Мне кажется, его всегда играть легко. Потому что актеры его любят, у каждого из "музыкантов" в нем есть свой "квадрат". Иногда они аккомпанируют друг другу, иногда бывает джем-сейшн, а иногда соло. 

- Чем вы руководствовались, привезя именно этот спектакль? 

- Желанием людей, проводящих фестиваль. 

- Что вы чувствовали, когда спектакль в постановке Ефремова не состоялся? 

- Я думаю, жизнь впервые отпустила сурового щелбана по моему одаренному лбу, и я впервые задумался над тем, что не все в этой жизни мне принадлежит. Но это было очень давно, что об этом говорить... Это было в той жизни. 

- Как вы расцениваете поступок Сокурова на "Кинотавре", где вы были членом жюри? 

- Видите ли, жеманство после тридцати лет и в исполнении женщин, и в исполнении мужчин не-хо-ро-шо. 

- Ваш самый безумный поступок? 

- Вот я сказал со сцены, что сыну будет 1-го августа 4 года. Это обстоятельство несколько шалое. "Мне не к лицу и не по летам, пора, пора мне быть умней"... 

- Как вы относитесь к своим успехам? 

- Может быть, вам это покажется странным: мне никогда не было интересно, что обо мне думают люди вне пределов моей страны. Поэтому, когда нас зовут куда-то, надо твердо знать, что никому там серьезно мы не интересны. Можно говорить только о размере заработка, который может принести то или иное предложение. А всерьез российский артист, если ему суждено сделать что-то настоящее, сделает это здесь. По сути дела, эта поляна, которая называется "англоязычный мир", охраняется значительно лучше, чем охранялся архипелаг ГУЛАГ. Вот и делайте сами выводы. 

- Ваши последние художественные потрясения? 

- Пожалуй, фильм о Святославе Теофиловиче Рихтере. Я бы не назвал это потрясением, но впечатление было очень сильное. Что касается театральных впечатлений... Одна из страшных болезней современного театра - имитация. Настоящего в театре мало. 

- Ваше мнение о "Сибирском цирюльнике" Никиты Михалкова? 

- Всегда надо судить произведение по законам, художником над самим собой поставленным. Этот фильм создан в известной степени по законам массовой культуры и сообразно этому имеет свои достоинства и несовершенства. Но, видите ли, я менее всего мизантроп по складу характера. Поэтому, когда что-то хают, да еще коллективно, то моя энергия странным образом поворачивается против хающих. С одной стороны, есть возможность не ходить. Но уж если ты пошел, то попробуй полюбить что-то или хоть получить удовольствие. Я думаю, даже отрицая что-то, надо иметь способность любить. Изощряясь в отрицании, человек пожирает свою печень. 

- Что вы думаете о театре Виктюка? 

- Как говорил Мао Цзэ Дун, пусть расцветают все цветы, если у них есть способность расцветать. Вы поймите, мы ведь успешные люди, это же видно по нам. Вы от нас ждете каких-то комплексов, которые мы могли бы испытывать по отношению к Роману Григорьевичу? Он человек одаренный. Что еще у нас есть: мы не утеряли способности удивляться таланту других, если таковой имеется. 

- Какие работы своего театра вы считаете удачей? Каким видите театр через 10 лет? 

- Мне кажется, у нас есть несколько спектаклей, выдержавших испытание временем. К ним относится этот спектакль, "Бумбараш", "Обыкновенная история", несколько других. Эти спектакли живут сегодня странным образом, не обладая ни политической двусмысленностью, ни ангажированностью. Вы знаете, "я за всех российских баб". Что же касается "через 10 лет", как говорил граф Лев Николаевич Толстой, "ЕБЖ" - если будем живы. Я бы хотел годам к 70-ти все-таки передать кому-то дело. Вот либо ему (Табаков указал на сидящего рядом Машкова. - Прим. авт.), либо еще кому-то.