Статьи

Дискография

Песни

Тексты

Фотографии

Справочные материалы

Галич Александр Аркадьевич


 К 80-летию со дня рождения А.Галича 
ВЫ СЛЫШИТЕ БЛАГОВЕСТ, АЛЕКСАНДР АРКАДЬЕВИЧ?


Впервые (для меня) Анатолий Либерман, ведущий библиографию и рецензии в "Новом журнале", сказал, что Александр Галич - великий лирик. 
Мы-то всегда "клевали" на его социологию. На шутки и хохмы его драматургических, сценических и киношных песен, таких, как ранние "Это гады физики на пари...", "Леночка", "Красный треугольник", несколько более поздние "Баллада о прибавочной стоимости", серия о мастере цехе Коломийцеве, даже "Петербургский романс". Мы их знали, пели своим самодеятельным трио. Собирали толпы народа во Фрунзенском (Крым). Так, отдыхающих-прохожих. А ведь это был 1965 год (это когда еще ранние пели, еще за три года до знакомства с Галичем). 
Но и тогда, и позже ни одного из нас никто не потянул за рукав, никто не сказал: "А ну-ка пойдем куда следует, там вас разъяснят". А были мы в то время уже кто старшим преподавателем (Слава Степин), кто ассистентом (Альберт Шкляр), кто аспирантом (ваш покорный слуга). Сейчас подумаешь - вроде риск-то был. И тогда все - одним ударом из института с волчьим билетом. 
Один раз какой-то мужик (как раз во Фрунзенском) слушал внимательно. Смеялся. 
- А чьи песни? Первый раз слышу. 
Сказали. 
- Да, здорово. А не страшно? 
Мы сделали наивные круглые глаза: 
- Чего тут такого? Шутки. Сценки. Легкая критика отдельных недостатков. 
- Где ж это легкая? 
- Да вот хотя бы и в "Леночке". Девицу подарили сыну шаха, там и гонец с ЦК КПСС в мотоциклетке марочной, и сынок потом покончил с папой, а Леночку вашу уже как шахиню узнал весь белый свет - и это легкая критика? 
- Легкая. Девушку пригласили на прием к сыну шаха, он же гость и попросил ее позвать. Там он ей предложил поехать с ним, она согласилась. Новая жизнь, дальние берега. А что у сына Ахмеда рука оказалась тяжелой, так вот это и есть легкая критика. Причем не ЦК и даже не Ахмеда. Гость все-таки был, а критика папы-шаха. Так его не очень-то и жалко. Он, небось, от народа был страшно далек, хотя и не декабрист. Да и какие декабристы могут быть в Африке? Там и декабря-то не бывает. Сплошное лето. 
- Да, это вы правильно говорите. А в этой, как его, про Парамонову, тоже легкая критика? 
- Еще легче. Типичное персональное дело на мелкого человечка, мужа профсоюзной начальницы. 
- Небось секретаря профсоюзов? 
- Там не сказано. Но, допустим. Она мужа своего к порядку призвала. Ему за аморалку дали строгача с занесением. 
- А концовка? 
- А что концовка? Это ж вообще хеппи-энд. Что там говорит товарищ Грошева - допустим, секретарь профсоюзный? "Схлопотал он строгача, ну и ладушки, помиритесь вы теперь по-хорошему..." Они помирились, никакого тебе развода. И концовка оптимистическая: "Она выпила "Дюрсо", а я "Перцовую" за советскую семью образцовую". 
- Ну-ну, - засмеялся сметливый мужик. - Ладно. Но вы все-таки осторожнее. Ходят-то всякие. 
Нет, что ни говорите, при слезоточивом "целовальщике", обильно обвешанном орденами Леониде Ильиче, царили вполне травоядные времена. 
Лирические песни Галича мы не пели. И сложные философские прозрения - тоже. А вот репортаж с матча английской и советской сборных - за милую душу. 
Когда Александр Аркадьевич пел у нас ее вскоре после сочинения, мы хохотали до слез. А как мастерски он пел! Это был спектакль в лицах. 

Ну, теперь пойдет мурыжево, 
федерация-хренация, 
Как же ты не сделал рыжего? 
Где ж твоя квалификация?! 

Вас, засранцев, опекаешь и растишь, 
А вы, суки, нам мараете престиж, 
Ты ж советский, ты же чистый, как кристалл, 
Начал делать, так уж делай, чтоб не встал!

Это тоже была легчайшая критика. И когда судья Бидо, герой французского Сопротивления, после того как засчитал гол в ворота советской команды, тут же в репортаже футбольного комментатора превращался в коллаборациониста, активно сотрудничавшего в годы войны с Гестапо, мы попадали со стульев от хохота при том первом исполнении Александра Аркадьевича. 
Он улыбнулся: 
- А ведь смешного-то ничего нет, ребята. Проиграла наша команда (она действительно в тот год проиграла. - В.Л.). А это грустно. Я не фанатичный болельщик, но все-таки обидно было. 
Интересное дело. А мы тогда (да и позже) всегда (тайно, внутри себя, да бывало и открыто, в своей компании) болели против наших. Нам казалось, что это будет мстительный щелчок по "стартовой площадке социализма", которая выводит и спутники в космос, и олимпийцев на пьедестал почета. А вот Галич - болел за своих! 
Точен был в поэзии Галич. И в своих оценках. Сказал же после ввода войск в Чехословакию, что это, конечно, надолго, но не больше чем на 20 лет. Начнет, начнет сыпаться режим. 
Но и в более частных случаях тоже был точен. Помню, пригласил он меня в мастерскую модного в те годы (среди узкого круга) художника-концептуалиста Ильи Кабакова. Находилась она в большом сталинском доме, на чердаке над 7 этажом. Огромный караван-сарай с отгородками для кухни, там же стояли диваны, раскладухи. В общем, типичная богема. Кабаков уже и тогда (это был примерно 1971 год) общался с иностранцами, вернее, продавал им свои картины. Часто - за натуру. За фотоаппараты, магнитофоны (как раз в тот день получил "Грюндиг" и гордо нам его демонстрировал). Народ собрался "на Галича". Но были там и какие-то барды еще. И если один еще был ничего (не помню сейчас фамилию, зато помню его песню "Дерева вы мои, дерева" - она показалась мне интересной), то второй заныл нескончаемую песню про какую-то тетю, не в лад и не в склад. Что за чушь? Да это на стихи модного поэта Лимонова - вон он сидит, рядом со своим исполнителем. Если хотите сшить хорошие брюки, можете у него заказать. Он недурно кроит. 
- Что скажете, Александр Аркадьевич? 
- Есть люди, которые считают любые свои выделения произведением искусства. 
Повторил ли он мысль известного авангардиста Раушенберга о том, что любой плевок художника есть акт искусства? Нет. Тот сказал на серьезе, Галич - тонко съиронизировал, создав ситуационный парафраз. 
Еще в начале знакомства спрашивал его о Высоцком. Оценил высоко. Даже в незамысловатых (как бы) стихах сразу выделил строчку: 
Ведь массовик наш Колька дал мне маску алкоголика.
- Это, - сказал Александр Аркадьевич, - очень хорошо. И это - тоже: 

Хвост огромный в кабинет 
из людей, пожалуй, ста, 
Мишке там сказали - нет, 
Ну а мне - пожалуйста. 

- Пожалуй, ста, и пожалуйста - это просто здорово.
- Александр Аркадьевич, вам не кажется, строчка у Окуджавы "Александр Сергеич прогуливается" как бы выпадает из ритма? 
- Что вы, Валера. Это очень точно. Она формально выпадает. Но это сделано явно специально. Подчеркивается протяженность этой прогулки. Не прошмыгнул, не прошел, а - прогуливается. Процесс, так сказать. Нет, Булат такой ошибки не совершит. Это тонкий стилист. 
Но вот сейчас я приведу хотя бы одно, не такое уж популярное стихотворение Галича, о котором можно сказать то же самое: очень хорошо, здорово! Это философия, и это социология. И пророчество. И - тончайшая лирика. Сколько мне пришлось дорастать до его лирики? И сколько еще придется? Сколько Бог отпустит. 

Русские плачи 

На лесные урочища, 
На степные берлоги 
Шли Олеговы полчища 
По дремучей дороге. 
И на марш этот глядючи, 
В окаянном бессильи 
В голос плакали вятичи, 
Что не стало России! 

Ах, Россия, Рассея - 
Ни конца, ни спасенья! 

...И живые, и мертвые, 
Все молчат, как немые. 
Мы, Иваны Четвертые - 
Место лобное в мыле! 
Лишь босой да уродливый, 
Рот беззубый разиня, 
Плакал в церкви юродивый, 
Что пропала Россия! 

Ах, Рассея, Россия - 
Все пророки босые! 

Горькой горестью мечены 
Наши тихие плачи - 
От Петровской неметчины 
До нагайки казачьей! 
Птица вещая - троечка, 
Тряска вечная, чертова! 
Не смущаясь ни столечка, 
Объявилась ты, троечка, 
Чрезвычайкой в Лефортово! 

Ах, Россия, Рассея - 
Чем набат не веселье?! 

Что ни год - лихолетие, 
Что ни враль, то Мессия! 
Плачет тысячелетие 
По России - Россия! 
Выкликает проклятия... 
А попробуй, спроси - 
Да, была ль она, братие, 
Эта Русь на Руси? 

Эта - с щедрыми нивами, 
Эта - в пене сирени, 
Где родятся счастливыми 
И отходят в смиреньи. 
Где, как лебеди, девицы, 
Где под ласковым небом 
Каждый с каждый поделится 
Божьим словом и хлебом. 

...Листья падают с деревца 
В безмятежные воды, 
И звенят, как метелица, 
Над землей хороводы. 
А за прялкой беседы 
На крыльце полосатом, 
Старики-домоседы, 
Знай, дымят самосадом. 

Осень в золото набрана, 
Как икона в оклад... 
Значит, все это наврано, 
Лишь бы в рифму да в лад?! 
Чтоб, как птицы на дереве, 
Затихали в грозу. 
Чтоб не знали, но верили 
И роняли слезу. 

Чтоб начальничкам кланялись 
За дареную пядь, 
Чтоб грешили и каялись, 
И грешили опять?.. 
То ли сын, то ли пасынок, 
То ли вор, то ли князь - 
Разомлев от побасенок, 
Тычешь каждого в грязь! 

Переполнена скверною 
От покрышки до дна... 
Но ведь где-то, наверное, 
Существует - Она?! 
Та - с привольными нивами, 
Та - в кипеньи сирени, 
Где родятся счастливыми 
И отходят в смиреньи... 

Птица вещая, троечка, 
Буйный свист под крылом! 
Птица, искорка, точечка 
В бездорожьи глухом. 
Я молю тебя: - Выдюжи! 
Будь и в тленьи живой, 
Чтоб хоть в сердце, как в Китеже, 
Слышать благовест твой!.. 

Эх, Александр Аркадьевич! И было бы-то вам сегодня (19 октября) всего-то 80 лет. Разве это так уж много? 
Слышите ли вы в вечности благовест? 
Попросите Его, умолите, чтобы Россия выдюжила.

 Валерий ЛЕБЕДЕВ (Бостон)
 
Бард Топ TopList