|
Галич Александр Аркадьевич Алена Архангельская (Галич)
Детство наплывает отдельными расплывчатыми воспоминаниями. Театр был в нашей жизни воздухом, хлебом, естественной потребностью. Для театра писались и песни - первые, официальные (к пьесам "Город на заре", "Улица мальчиков", "Походный марш"...) Их помнят до сих пор, только автора забыли. Но вот прошли годы. Я учусь в ГИТИСе. Педагог из Щукинского училища Юнна Вертман находит меня на занятиях: посмотреть на меня и попросить познакомить с отцом - ведь он пишет удивительные песни... Удивительные? Мне странно... Папа пишет песни. Хорошие. Очень хорошие. Мне кажется, что он никогда не писал плохие... Но это естественно, ведь он мой отец, я всегда им гордилась. После занятий я бегу к нему на "Аэропорт" с подругой по детской театральной студии. (Театральная студия Михаила Михайловича Яншина при драматическом театре Станиславского. Это еще до ГИТИСа, конечно. Именно та первая студия, где учился отец у Станиславского, легла в основу этого театра - мне преподают однокашники отца...) Мы слушаем его новые песни. То, что он открыл новый песенный мир, нашел свою форму, выход своей боли, я не поняла сразу. К сожалению, так часто бывает. Он был мой отец, и значительность его творчества - она как-то закрывалась своей домашней обыденностью. Я гордилась, мне нравилось, я знала... Но чтобы тогда понять его так, как теперь, когда его уже нет... Очень об этом больно писать. Мне и тогда было больно, что песни его не печатают, но мое природное легкомыслие (отцовское) успокаивало - напечатают, не могут не напечатать, ведь его любят и ценят и Корней Иванович Чуковский, и Анна Андреевна Ахматова, его слушают академики, у него вдруг даже приняли заявку на публикацию книги стихов и пьесы "Матросская тишина" в издательстве "Искусство"... Правда, потом тоже не напечатали. Беда всегда бывает неожиданной, как бы к ней ни готовились. Исключение
из Союза писателей в декабре 1971. Последующее исключение - автоматически
- из Союза кинематографистов и даже из Литфонда. И никакие заступничества
не могли помочь. Да и мало их было, заступников. Наперечет - в основном
зарубежные друзья. У нас
А ведь совсем недавно, в 1969 году, у него на дне рождения 19 октября квартира была набита народом, приехали друзья из Тбилиси, и он впервые тогда прочитал, не спел еще, свою песню о Тбилиси. А вот уже 1972. 1973 год - полупустая квартира на дни рождения. И только самые близкие, самые любящие. Зато теперь - целые армии самых близких друзей. Но это спустя почти двенадцать лет после смерти. У меня хранится "Генеральная репетиция" - рукопись. На ней дата - "29 мая 1973 года. Серебряный бор". Подарена она мне была после моего приезда в августе с гастролей из Фрунзе, ко дню рождения. В Москве я уже не работала. Не думала я тогда, сколько раз мне и моим друзьям придется потом перепрятывать эту рукопись. А первая книжка лежала у бабушки на Бронной. Ее еще дед переплетал.
Папа подписал ее, им же она была и перепечатана на машинке. В общем, домашний
самиздат. Как он ее составил, так мне и захотелось ее опубликовать. Я не
литературный критик и не писатель, но мне кажется: его горечь, боль, ирония,
его неистребимая вера в лучшее - "все безумные образумятся, все итоги непременно
подытожатся" - обретает себя. Я верю, что скоро те, кто не знал его, -
узнают, а кто любил - полюбят еще больше.
предисловие к сборнику "Александр Галич. Избранные стихотворения"
 |
