|
Прощание с ХХ веком
Век двадцатый, как матрас полосатый,
весь пропитанный бензином и водкой,
в небесах плясал ракетой крылатой,
по морям нырял подводною лодкой.
Век двадцатый, как матрос беспортовый,
удаляется неровной походкой,
как алкаш, пропивший сад свой вишнёвый,
спит, зарезанный продажной красоткой.
Кувыркался он, как чокнутый клоун,
улыбался, как подвыпивший даун,
то сгибая нас смертельным поклоном,
то в глубокий отправляя нокдаун.
Пёр катком по раскалённым асфальтам,
умывался он кровавой росою,
выл ГУЛАГОМ и дымил Бухенвальдом
и утешился слащавой попсою.
Не грусти о нём, не плачь, дорогая! –
Оторви его листком скушной прозы!
Пластилиновой свечой догорая,
он роняет крокодиловы слёзы!
По лесам шныряют серые волки.
По ущельям свищут пули абрека.
Дед Мороз сидит у сломанной ёлки.
С Новым годом, господа! С новым веком!..
Дети в INTERNETе
Засыпает любовь, и рождаются дети,
серьёзные дети, живущие в Интернете.
Что думает глупая рыба,
когда попадает в сети? –
большая серьёзная рыба,
зажаренная в Интернете.
Дожди стучат по планете.
Вожди молчат в кабинете.
А дети торчат в Интернете,
большие, серьёзные дети…
Не хватает любви в этом воздухе серном,
в этом городе сером,
где старость, как сырость по стенам,
где можно прикинуться сэром,
и в кресло откинуться пэром,
смеяться над глупым партером
и умереть под торшером.
Только глупая рыба уходит всё глубже и глубже.
По сетям Интернета блуждает компьютерный ужас.
И я, как маленький мальчик,
веря в страшную сказку,
не хочу просыпаться,
отдаляя развязку…
Умирает любовь, и рождаются дети,
серьёзные дети, живущие в Интернете…
АТЛАНТИДА
Мы сами готовим своё погруженье.
Примите таблетки, чтоб снять напряженье.
Петрович, скорей собирай домино! –
Атлантида уходит на дно!
Европа в восторге. Визжат папарацци.
На жёлтых страницах танцуют абзацы.
Вы – наши соседи, но вам всё равно! –
Атлантида уходит на дно!
Мы жили для вас так чудно, непонятно.
Плывут по Атлантике белые пятна –
И всё незаметнее наше пятно –
Атлантида уходит на дно!
Да, были жестоки вожди Атлантиды! -
Но были меж нас и свои Эврипиды!
Мы книжки писали, снимали кино,
А нынче уходим на дно!
Прощайте, Париж, Амстердам и Киото! –
Что делать, что делать, коль жить неохота!
Поручик Голицын, несите вино! –
Атлантида уходит на дно!
Товарищи, смирно! Равненье на знамя!
Ведь с нами Чайковский и Лермонтов с нами!
Ах, Фёдор Михалыч! Помрём заодно! –
Атлантида уходит на дно!
Уходим под воду. Там жёны-сирены
Родят нам потомство – как боги, из пены,
Посадим сады, разобьём огород,
Построим консервный завод!
И будут шарахаться ваши подлодки
В глуби океана от запаха водки!
И будут пугать иноземных людей
Беззубые лики вождей!..
Когда-нить, плывя в стае крейсеров-монстров,
Упрётся ваш флагман в неведомый остров,
И контр-адмирал вскрикнет, побагровев:
«Атлантида выходит наверх!..
Атлантида вернулась наверх!..»
Наверх…
Ангел пожилой.
А мне достался ангел пожилой.
А мне достался ангел обветшалый.
В окно моё вечернею порой
Стучится он, как путник запоздалый –
И я, признаться, сам уже привык
Смотреть в часы закатного бессилья,
Как пьёт свой чай седеющий старик,
Сложив в углу потрёпанные крылья.
Мы вместе смотрим выпуск новостей.
Мы чувствуем, как осень наступает.
Наш зыбкий мир ребяческих страстей
В глазах его небесных утопает.
Возможно, он устал на нас смотреть.
На солнце его крылья обгорают.
Возможно, он хотел бы умереть,
Но ангелы, увы, не умирают.
И терпит всё мой ангел пожилой,
Порхая надо мною светлой тенью.
Шуршат столетья за его спиной,
Завидуя его долготерпенью.
Быть лёгким – нелегко в наш грузный век –
Шутя овладевая высотою…
И дьявола змеиный интеллект
Теряется пред нашей простотою…
Провинциальные поэты.
Провинциальные поэты
с чертами крупными бомжей –
Давно испиты и испеты, -
Давно истоптаны штиблеты –
Однако, всё ещё согреты
Заветной песенкой своей.
Из паутины рвётся сердце
На волю вольную – в запой.
И что там Вертер или Герцен
Пред их трагической судьбой?
Цветёт надменная столица.
Жирует жалкое жлобство.
А в сердце бьётся божья птица –
Ни улететь, ни приземлиться
Не помогает волшебство.
А может, бес их всех попутал?
Русалка в топи завлекла? -
И не звезда на небе мутном,
А склянка тёмного стекла.
Ах, что же с нами происходит
В плену родного уголка?
Что за тоска с ума нас сводит –
Провинциальная тоска.
Мотивы зависти и мести
Сопровождают скорбный путь.
А надо бы собраться вместе –
Хотя бы руку протянуть.
Но одиноки наши звуки –
Должна вся жизнь пройти сперва,
Чтоб выкрикнуть из смертной скуки
Свои банальные слова:
«Покуда не накрыла вьюга,
не взвыла смертная гроза,
ищите ощупью друг друга –
глаза в глаза, глаза в глаза…»
Облачко
Мрачное облачко в небе белело –
Невзрачное, словно тоской заболело.
Ах, словно бы в небе плывут облака –
Во мне по ночам проплывает тоска.
Мрачное облачко невдалеке.
Невзрачное облачко тонет в реке.
Ах, словно ночная, вся в звёздах река,
В душе моей чёрная льётся тоска.
Серая птица с подбитым крылом
В окошко стучится навзрыд, напролом.
Как серая пташка, покинув карниз,
Душа моя камушком падает вниз –
И в это мгновение в сердце поёт
И это паденье, и этот полёт.
Мрачное облачко невдалеке.
Невзрачное облачко тонет в реке…
Я тихою жизнью на свете живу –
Как белое облачко в небе, плыву.
СТЕПЬ
А кругом только степь…
и по этой степи
бродит тихая смерть,
словно пёс по цепи –
то налево пойдёт,
то направо пойдёт,
то к губам припадёт,
то уткнётся в живот.
А кругом только степь…
И завертится снег,
с ног метелью собьёт –
одинокая смерть
свою песню споёт.
И зашепчешь ей вслед
Ледяным языком,
Словно тысячу лет
Ты служил ямщиком…
А кругом только степь…
Песня о первой любви
Жила-была девочка Маша.
Ходила она в пятый класс.
Любил её Губочкин Паша –
Он был самый умный из нас.
Писал ей стихи на заборе,
Звонил ей домой по ночам –
Стоял босиком в коридоре
И в трубку влюблённо молчал.
Но выросла девочка Маша,
Уехала в дальнюю даль
В то время как Губочкин Паша
Поймал золотую медаль
И тоже из города скрылся –
Марию он стал забывать
И вскоре удачно женился
И стал себе жить-поживать.
А Маша об этом не знала,
Жила себе жизнью земной
И вскоре сама вышла замуж
И стала послушной женой.
А годы проходят, хоть тресни! –
Уходят, лови, не лови!
Осталась одна только песня
О первой несчастной любви!..
Песня про кота
Ох, жизнь настала непростая!
Ох, чтоб не плакать, не грустить! –
Ох, заведу себе кота я!
Ох, стану «вискасом» кормить!..
Ох, денег нет на этот «вискас»!
Ох, денег нету ни копья!.. –
Эх, кушай мойву, моя киска!
Ох, вот те хвост и чешуя!..
Ох, надоела эта мойва!
Ох, надоела чешуя!
Ой, где ты вьёшься, моя мойра?
Ой, где летишь, звезда моя!..
Смерть, не пугай меня, не струшу!
Жизнь, перестань бранить-корить.
Эх, я бы отдал богу душу! –
Да кто ж кота пойдёт кормить?..
Песня о родине и о смородине
Одна моя знакомая,
Рискуя впасть в истерику,
Романтикой влекомая,
Уехала в Америку.
Живёт теперь в Америке,
Купается в Атлантике,
Устраивая истерики
Любителям романтики.
А я сижу на Родине
С щеками конопатыми,
Весь в вишне и в смородине,
Весь в рыжиках с опятами.
А я сижу, как шёлковый,
Как будто закодирован,
Твоей упругой чёлкою
Я загипнотизирован.
Моя-твоя знакомая
С утра напьётся портеру
И челюстью фарфоровой
Кусает локти спонсору.
Она такая русская,
Глаза полны раскаянья.
Там непонятна грусть её.
Там неблизка тоска её.
А я сижу на лавочке.
Грызу сухарик мирно я.
А в небе вьются ласточки,
А рядом моя милая.
Прилягу я в смородине,
Поем пирог с черникою…
Как сладко жить на Родине –
На даче под Барвихою…
Прилягу я в смородине
Да выпью «жигулёвского»…
Как славно жить на Родине –
В гостях у Березовского…
Объяснение в любви
Я для тебя на всё готов –
Купать тебя в морях цветов,
Смотреть часами сериалы
И блох гонять с твоих котов.
Я для тебя перегрызу
Километровую гюрзу,
Поймаю с неба астероид,
Зажав в глазу свою слезу.
Ты прикажи, ты дай мне знать –
Я стану петь или плясать!
Могу сварить тебе картошки
Иль под лопаткой почесать!
Я всё сумею, всё смогу,
Сломаю шею на бегу –
А хочешь, стану президентом
Хоть на Слоновом берегу?
Я ждя тебя что хошь найду –
Алмазы, золото, руду!
А если ты уйдёшь к другому…-
С тобою вместе я уйду!..
Кукла
На ней был купальник телесного цвета,
И издали людям казалось – нагая…
Мужчины сгорали от сладкого света,
При каждом движении изнемогая.
А женщины делали вид, что слепые,
И томно вздыхали и строили мины,
Но исподволь взглядом пантерьим следили
За тем, куда смотрят упрямо мужчины.
Её ненавидели и ревновали
За смуглые плечи, за губы, за праздность, -
Но гладило солнце и волны ласкали
Её беззастенчивую сладострастность.
И только единственный розовый мальчик,
Как будто амурчик, грозящий из лука,
Всё тыкал в ту сторону крохотный пальчик:
«Какая волшебно красивая кукла!»..
Ария интеллигентного Дон Жуана
Скажи мне, куда мне деваться? –
Забит барахлом шифоньер!
Твой муж уж у входа – пора собираться
И не до хороших манер!
Крадусь, как зверёк осторожный…
Ах, только б торшер не разбить!
Рогатый твой муж – человек ненадёжный –
При случае может убить!
Он скачет могучей гориллой,
Грозит мне японской борьбой.
Порхает в окно купидон мой бескрылый
И тащит меня за собой!
Прощай же, моя дорогая! –
Другой моё пиво допьёт…
Второй твой этаж – высота небольшая –
Я падал и с больших высот!
На шее всё те же колготки…
В душе – предвкушенье побед!
Покуда в окошках сияют красотки,
Лечу мотыльком я на свет…
Лунная сказка
Один мой знакомый, бросая жену,
Детишкам сказал, что летит на Луну,
И дети вторую неделю подряд
Подолгу в вечернее небо глядят –
Им в небе мерещится лунный ландшафт,
И в жёлтом скафандре лихой космонавт.
Он ходит, карабкаясь на валуны,
И машет рукою с далёкой Луны…
А тот космонавт не бывал на Луне –
Сидит он на дне, утопая в вине,
И переживает, что бросил жену,
И воет и лает в окно на Луну.
Его утешает чужая жена,
Которую тоже сломала Луна.
Она ему лунные песни поёт
И лунному мальчику спать не даёт!
А там, в небесах, в наплывающей мгле,
Летает разлука на лунной метле,
Луной ослепляя любимых людей,
Мужчин оставляя без жён и детей.
А дети не спят, дети верят и ждут,
Что толпы лунатиков с неба сойдут,
И от телевизора ждут новостей,
Всё больше похожи на лунных детей…
Памяти Берестова
Из Москвы увозят снег
Помирать во чисто поле,
И весна плывёт в запое,
Как пропащий человек.
Прогнивает мой забор.
Тает зимнее наследство.
Старики впадают в детство;
Дети курят «Беломор».
Косный климат нам грозит
Крупною головомойкой.
Буревестник над помойкой
Ищет золото в грязи.
Снег увозит грузовик –
Как на кладбище, за город,
И рыдает во весь голос
Из кабины снеговик.
Невесёлый наш апрель
Нас встречает чёрным снегом,
Хмурым небом, птичьим смехом,
Нищетой сырых полей.
Все снежинки отцвели.
Все снегурки посгорали.
Старики поумирали.
Дети по миру пошли.
Из Москвы увозят снег.
Мир помазан серой краской.
Умирает передпасхой
Очень добрый человек.
Всё вокруг плывёт, плывёт.
Вся Москва течёт и тает.
Кто-то тихо умирает,
Кто-то песенки поёт.
Жизнь плывёт, как лёд в реке.
Смерть кочует с нею вместе, -
Как нелепый капельмейстер
С голой веткою в руке…
Музыкант в переходе.
Он стоит в одеждах оборванца.
С любопытством смотрят на него
Три сентиментальных иностранца,
Ты да я – и больше никого.
У него в руках – чужая скрипка,
На ногах два рваных башмака,
На устах роскошная улыбка,
А в глазах – смертельная тоска.
Он поёт о том, как свежи розы,
Как поют о счастье соловьи,
И еще – про грёзы и про слёзы
И о том, как страшно без любви.
Ты в ответ, как дурочка, хохочешь,
Говоришь, на всё тебе плевать – но
Даже если очень не захочешь,
Станешь эту песню подпевать.
Будешь петь о том, как свежи розы,
Как поют всю ночку соловьи…
И ещё – про грёзы и про слёзы,
И о том, как страшно без любви…
 
|