После первоапрельских снегов Разгуляя, на первой майской травке, под соловьиные трели в совершенно засекреченном отдаленном районе прошел очередной слет Клуба самодеятельной песни.

Местоположение слета не знал никто, кроме нескольких лиц, облеченных властью доверия. Участники добирались до станции назначения в специально заказанном для этого случая составе поезда дальнего следования.

Все эти меры преследовали одно: отсечь «хвостов». Однако уже задолго до приближения к конечному пункту из окошка можно было видеть многокилометровую вереницу людей с рюкзаками, действительно похожую на хвост, приветливо машущую вслед уходящему «официальному» поезду. Техника проникновения на совершенно закрытый слет «хвостами» была тем совершеннее, чем более законспирированным он был. Вот, например, как, пользуясь простейшим психологическим приемом, основанным на знании принципа партийного подчинения и имея чуточку везения, Дементий(Цуцик) узнал место слета  и сообщил о нем «своим» людям. Воспользовавшись телефонным справочником и имитируя начальственный голос, он позвонил в Главное управление железных дорог и, представившись функционером от ЦК ВЛКСМ, поинтересовался готовностью подвижного состава, изменением в расписании, слегка пожурил за нерасторопность, а под конец невзначай поинтересовался, не перепутали ли станцию назначения. В ответ он получил полную информацию, в том числе и о конечной станции.
К каждому слету правление КСП под чутким руководством МГК ВЛКСМ и МГСПС разрабатывало «Положение о проведении слета», куда входили: 
Цели и задачи
Условия проведения
Положение об участниках
Права участников
Их же обязанности
А также ряд «ответственностей», которые несет Городской клуб 

Слет проходил, как правило, по одному и тому же сценарию.
Пример программы слета:
 

21 слет КСП для Разгуляя стал знаменательным событием. Здесь впервые была показана независимая кустовая программа. Она несколько отличалась от общих традиций. В основном КСП шло по песенно-поэтическому пути. Само движение привлекало, как правило, утонченно-рафинированных интеллигентов, нашедших в нем отдушину инакомыслию в форме стихотворного слова и песни. Были также кусты и разговорного жанра, ставившие спектакли и небольшие интермедии. В КСП, как и везде, существовали рамки, обусловленные идеологией советского времени, но здесь они были подвижнее. Через их щели рвался наружу джин творчества. Но, вырвавшись из одних пут, он натыкался на другие – рамки жанра. Яркими представителями чистого жанра в то время были такие благозвучные ансамбли, как Ку-Ку, Скай; авторы Бережков, Луферов, Мирзаян, В. Егоров, а также молодая поросль слепо тянувшаяся вслед за мэтрами. 
Над кустом Разгуляй, похоже, навсегда зависла «Черная дыра», смявшая все условности и поэтому, на его сцене можно было, не соблюдая приличий, кривляться и гримасничать кто во что горазд. Вместо романтической патетики на зрителей выплескивалось разгульное веселье, праздник толпы, ярмарочный балаган. Далеко не всем это нравилось. «И вот мы опять не вписались в струю…» справедливо заметил Толя Зазнобкин. Написанные совсем по другому поводу, эти строки, я думаю, целиком относятся к Разгуляю. Разгуляй попытался внести изюминку в порядок проведения слета КСП. Если обычно слет начинался церемонией открытия, которая в основном состояла из хорового исполнения Окуджавских песен: «Поднявши меч на наш союз» и « Пока земля еще вертится», то на сей раз, по предложению Разгуляя, был проведен парад кустов.

Мне сдается, он был первый и последний в истории КСП. Темы парада не было, нужно было только показать, что представляет собою куст. Разгуляй развернул перед собравшимися монументальное полотно живой картины под названием «Неправда, флибустьеры есть...». В проходе нашего куста были задействованы все таланты. Вслед за оркестром, под разгуляевским флагом, двигалась шхуна с сиреной на носу. Сирену изображала полуобнаженная девушка, изогнутая луком, висевшая на руках у высоких парней. С этой девушкой вышла небольшая накладочка. 

Дамы Разгуляя категорически отказались пронести свое обнаженное тело сквозь толпу, они были готовы исключительно на роли пленных рабынь и невольниц, закутанных в паранджу с ног до головы. Поэтому в качестве сирены выступала спортсменка без особых комплексов из стоявшего рядом куста Москворечье.