Брязгин Аркадий

Когда весь мир судейским створом сужен,
не для того, чтоб ставили в пример,
не потому, что на Олимпе нужен,
я останавливал секундомер.

Я заработал право быть мужчиной,
хоть не был в теле- или радио-плену,
но я летел в ту ямы половину,
где Боб Бимон заколдовал длину.

Лишь груз противоречий опостылит,
пусть не для славы русского ядра
я в круг входил, чтобы пробить навылет
в сомненьях брешь ударом от бедра.

Мой потолок не в пятизначной сумме,
где старт и финиш разделяет миг,
и я себя не превозмог, как Брумель,
на голову не встал как хитрый Дик.

Нет, никогда я не свергал титанов,
оливы ветвь мне не вручит Зевес,
но я, свой круг, смыкая по тартану,
не только ног свинцовых понял вес.

Совсем не ради славы и карьеры
прямой коварной постигая суть,
предугадал коварные барьеры
какими в жизни наш уставлен путь.

Я не осилил даже в малом спорте
подъём его безжалостно крутой,
и без меня четыре раза Ортер
оставил след от диска золотой.

Пусть не на равных с рекордсменом Бубкой
я сверху видел мир земных красот,
но принимала поролона губка
меня в объятья и с моих высот.

Любовь и здесь кончается разлукой...
Я жил борьбой, но пусть я раб её,
не целил из "натянутого лука"
я даже во врагов своё копьё.

И, если мне придётся в жизни туго,
я и тогда не с нищенской сумой,
приду почувствовать дыханье друга
четыре круга без одной прямой.

Я выйду с измочаленной аортой,
я буду драться, точно старый лев.
Пусть я не нужен королеве спорта,
но рыцарь не меняет королев.