Эх, налей посошок, да зашей мой мешок -
На строку - по стежку, а на слова - по два шва. 
И пусть сырая метель мелко вьет канитель
И пеньковую пряжу плетет в кружева. 

Отпевайте немых! А я уж сам отпою. 
А ты меня не щади - срежь ударом копья. 
Но гляди - на груди повело полынью. 
Расцарапав края, бьется в ране ладья. 

И запел алый ключ. Закипел, забурлил. 
Завертело ладью на веселом ручье. 
А я еще посолил. Рюмкой водки долил. 
Размешал и поплыл в преисподнем белье. 

Перевязан в венки мелкий лес вдоль реки. 
Покрути языком - оторвут с головой. 
У последней заставы блеснут огоньки, 
И дорогу штыком преградит часовой. 

- Отпусти мне грехи! Я не помню молитв. 
Если хочешь - стихами грехи замолю, 
Но объясни - я люблю оттого, что болит, 
Или это болит, оттого, что люблю?

Ни узды, ни седла. Всех в расход. Все дотла. 
Но кое-как запрягла. И вон - пошла на рысях!
Эх, не беда, что пока не нашлось мужика. 
Одинокая баба всегда на сносях. 

И наша правда проста, но ей не хватит креста
Из соломенной веры в "спаси-сохрани". 
Ведь святых на Руси - только знай выноси!
В этом высшая мера. Скоси-схорони. 

Так что ты, брат, давай! Ты пропускай, не дури!
Да постой-ка, сдается и ты мне знаком...
Часовой всех времен улыбнется: - Смотри! -
И подымет мне веки горячим штыком. 

Так зашивай мой мешок, да наливай посошок!
На строку - по глотку, а на слова - и все два. 
И пусть сырая метель все кроит белый шелк, 
Мелко вьет канитель да плетет кружева.