Когда дважды два было только четыре, 
Я жил в небольшой коммунальной квартире. 
Работал с горшком,  и ночник мне светил
Но я был дураком и за свет не платил. 

Я грыз те же книжки с чайком вместо сушки, 
Мечтал застрелиться при всех из Царь-пушки, 
Ломал свою голову в виде подушки. 
Эх,  вершки-корешки! От горшка до макушки
Обычный крестовый дурак. 
- Твой ход,  - из болот зазывали лягушки. 
Я пятился задом,  как рак. 

Я пил проявитель,  я пил закрепитель, 
Квартиру с утра превращал в вытрезвитель, 
Но не утонул ни в стакане,  ни в кубке. 
Как шило в мешке - два смешка,  три насмешки -
Набитый дурак,  я смешал в своей трубке
И разом в орла превратился из решки. 
И душу с душком,  словно тело в тележке, 
Катал я и золотом правил орешки, 
Но чем-то понравился Любке. 

Муку через муку поэты рифмуют. 
Она показала,  где раки зимуют. 
Хоть дело порой доходило до драки -
Я Любку люблю! А подробности - враки. 
Она даже верила в это сама. 
Мы жили в то время в холерном бараке
Холерой считалась зима. 

И Верка-портниха сняла с Любки мерку -
Хотел я ей на зиму шубу пошить. 
Но вдруг оказалось,  что шуба - на Верку. 
Я ей предложил вместе с нами пожить. 

И в картах она разбиралась не в меру -
Ходила с ума эта самая Вера. 
Очнулась зима и прогнала холеру. 
Короче стал список ночей. 
Да Вера была и простой и понятной, 
И снегом засыпала белые пятна, 
Взяла агитацией в корне наглядной
И воском от тысяч свечей. 

И шило в мешке мы пустили на мыло. 
Святою водой наш барак затопило. 
Уж намылились мы,  но святая вода
На метр из святого и твердого льда. 

И Вера из шубы скроила одеяло. 
В нем дырка была - прям так и сияла. 
Закутавшись в дырку,  легли на кровать
И стали,  как раки,  втроем зимовать. 

Но воду почуяв - да сном или духом -
В матросской тельняшке явилась Надюха. 
Я с нею давно грешным делом матросил, 
Два раза матрасил,  да струсил и бросил. 
Не так молода,  но совсем не старуха, 
Разбила паркеты из синего льда. 
Зашла навсегда попрощаться Надюха, 
Да так и осталась у нас навсегда. 

Мы прожили зиму активно и дружно. 
И главное дело - оно нам было не скучно. 
И кто чем богат,  тому все были рады. 
Но все-таки просто визжали они, 
Когда рядом с ритмами светской эстрады
Я сам,  наконец,  взял гитару в клешни. 

Не твистом свистел мой овраг на горе. 
Я все отдавал из того,  что дано. 
И мозг головной вырезал на коре:
Надежда плюс Вера плюс Саша плюс Люба
Плюс тетя Сережа плюс дядя Наташа... 
Короче,  не все ли равно. 

Я пел это в темном холодном бараке
И он превращался в обычный дворец. 
Так вот что весною поделывают раки!
И тут оказалось,  что я - рак-отец. 

Сижу в своем теле,  как будто в вулкане. 
Налейте мне свету из дырки окна!
Три грации,  словно три грани в стакане. 
Три грани в стакане,  три разных мамани, 
три разных мамани,  а дочка одна. 

Но следствия нет без особых причин. 
Тем более,  вроде не дочка,  а сын. 
А может - не сын,  а может быть - брат, 
Сестра или мать или сам я - отец, 
А может быть весь первомайский парад!
А может быть город весь наш - Ленинград!. . 

Светает.  Гадаю и наоборот. 
А может быть - весь наш советский народ. 
А может быть,  в люльке вся наша страна!
Давайте придумывать ей имена.