О, балаган! На что еще мы тут рассчитывать могли?
Диагноз ставится врачом - врачи же изгнаны с земли. 
Больницы списаны на снос, лекарства пущены на яд, 
и нет надежды, что весной врачи обратно прилетят. 

А есть предчувствие беды, условно взятое за ноль, 
и надоевшие мечты швырнуть булыжником в окно и, 
полуголым, на лугу пологом волю дать ногам, 
глотая влагу на бегу, благоговеть... Но балаган... 

О, балаган! Растущий внутрь душеспасительный нарыв. 
И пол-меня хотят уснуть, а пол-меня напиться вдрызг
и, поделив себя по-братски, успокоено глядеть, 
как разбегаются квадраты по свихнувшейся воде. 

Но быть в миру с самим собою - это роскошь не для нас, 
и до заката я без Бога, до рассвета я без сна. 
Во мне ответчик входит в раж, визжит в истерике истец. 
Двойная ложь, двойная блажь, двойной мартини, наконец... 

И вот, коктейлями начиненный, в горячечной ночи, 
я, возомнив себя учителем, других возьмусь учить. 
Но затрубят мусоропроводы на четных этажах, 
мою непрошеную проповедь заученно глуша.

1989