В глухих углах морских таверн 
Он встретил свой рассвет, 
Контрабандист и браконьер, 
Бродяга и поэт.
Он вышел в жизнь, как моряки. 
Он слишком жадно шел, 
Швыряя дни, как медяки. 
Как медяки - на стол.
Он много исходил дорог, 
Пустых, как небеса, 
И алым пламенем зажег 
Косые паруса.
Норвежской шхуной шли года, 
Пылая как заря; 
Пред ним мелькали города, 
И реки, и моря.

Он слышал пенье звездных птиц, 
Он видел снег и кровь, 
Он слишком часто падал ниц, 
Чтоб подыматься вновь! 
Он много сказов знал, и сам 
Умел их сочинить. 
Он верил девичьим глазам 
И успевал любить.
  Не раз, в руке сжимая трость
И шляпой скрыв глаза, 
Он приходил, желанный гость, 
Мгновенный, как гроза. 
И, зябко кутаясь в пальто, 
Всегда угрюм, один, 
Он был особый, как никто, 
И назывался-Грин.
Войдет, бывало, в кабинет, 
Табак придвинет, ром - 
И сразу входит странный бред 
В мой неуютный дом. 
Он мог повелевать цветам 
Цвести в снегах зимы. 
Как будто жил он где-то там, 
Где не бывали мы. 

И думал я, что никогда, 
Бродяга и фантаст, 
Свои суровые года 
Он смерти не отдаст. 
Он говорил мне: "Старина, 
Я утонул в вине, 
Но ты увидишь, что страна 
Вспомянет обо мне!"