М.Ш.

Ай да праздник новогодний -
в январе тепло, как в сауне,
и капели, как в апреле,
И пичуги точат лясы...
Ты запомни этот праздник,
Марианна Владиславовна,
Маша, Машенька, Мария
из девятого "А" класса.

Ты запомни, но не то, как
пили-чокались до вечера,
и не то, как зимний дождик
бил чечетку на вагоне,
а запомни, как свечою
обогрета и просвечена,
ты отплясывала джигу
этой ночью новогодней.

Маша, Машенька, Мария,
Марианна Владиславовна!
Меж бесчестием и честью,
меж Ордынкой и Таганкой
в этой жизни я петляю,
как спортсмен в гигантском слаломе -
только жаль, что этот слалом
не такой уж и гигантский.

И просверкивают мимо
Бухара, Одесса, Кинешма -
лишь бы лыжи не сломались,
лишь бы не был путь мой прерван!
Финиш близок. Но чего бы
ни сулил рубеж тот финишный -
не желаю, не желаю
приходить на финиш первым!

А на трассе - что за нечисть
меня била, да не сладила,
и русалки щекотали,
и подножку ставил леший.
Даже Машенька, Мария,
Марианна Владиславовна
мне махнула белой ручкой
у одной из сбитых вешек.

Я пронесся, как не раз уж
пролетал в подобных случаях,
я развил такую скорость -
аж свистало за плечами,
но за каждым поворотом,
с каждой новою излучиной,
как удавкою, мне ветер
горло скручивал печалью...

Что сулит вираж последний -
то ль паденье, то ли славу мне,
то ли кущи неземные,
то ли ползанье земное?
Маша, Машенька, Мария,
Марианна Владиславовна
мчит стремительно и юно
по своей лыжне за мною.

Ах, как мчится! Боже правый, -
на каком полёте бреющем!
И вот-вот меня догонит
Эта реющая птица!
...Но такой уж это слалом
и такое это зрелище,
где дистанция меж нами
никогда не сократится.

1984, Москва-Харьков