И когда закат в золотом огне
догорит дотла на моем окне,
распахну окно - и все станет мне
по плечу, по плечу.

	Подойду к воде, уткам хлеба дам,
	причащусь волны сонным лепетом
	и над озером черным лебедем
	полечу.

Распахну крыла уж не юные,
трону струи вод, словно струны я,
весь прохладою света лунного
орошен, орошен.

	Подо мной Земля спит без просыпа,
	надо мной пожар млечных россыпей...
	До чего же мне - ах ты, Господи! -
	хорошо!

Отряхну с себя, волю празднуя,
все постылое, все напрасное.
Знаю - грешен был, но в грехах своих
не винюсь, не винюсь.

	Этой полночью звездно-радужной,
	если прошлое тронет за душу,
	обернусь назад, но назад уже
	не вернусь.

Так и буду плыть по-над Нарочью
вольной птицею, вечным нарочным.
Кто-то слезы лить будет в два ручья
на Земле, на Земле.

	Ты не плачь по мне, дочка-дочечка:
	я над Нарочью точка-точечка,
	остальное все - только черточка
	на золе.

август 1984