А в донском монастыре - зимнее убранство
А в переулке твоем весною
А дни мелькают, как в калейдоскопе
А женам надоели расставания
А мне не Тани снятся и не Гали
А на Арбате падает снежок
А над Москвою небо невесомое
А нас не любят, нас не любят
А Пушкина не пустят за границу
А у Сольвейг глаза - луны
А чем была она, Россия
А я не люблю натюрморты
Аx, черная Африка, остров ГорЕ
Арбат мой, Арбат, - он ушел во вчера
Атлантических волн паутина
Ах, зачем вы убили Александра Второго?
Ах, как у времени нашего норов суров
Ах, не ревнуй меня к девке зеленой
Ах, нескоро, нескоро обретёшь ты уют
Ах, Понтий Пилат, что там люди кричат?
Бабы, кто вы, бабы, кто вы?
Без дерева высохшей веткой
Бездомность Пушкина извечна и горька
Безлюден вечер, и полога
Брат мой названный, брат мой единственный
Бушует ливень проливной
Бьет волна - за ударом удар
Бьет кирка, пила поет
В безвременье ночном покой души глубок
В воскресенье на палубе танцы
В городе Понта-Дельгада нет магазинов роскошных
В доме холодно, пусто и сыро
В канадской старой цитадели...
В краю, где суровые зимы и зелень болотной травы
В летней Греции полдень горяч
В окне звериными мордами
В осеннем детскосельском парке
В поэзии определяет случай
В промозглой мгле ледоход, ледолом
В распадках крутых непротаявший лёд
В реке, омывающей берег
В России бунты пахнут черноземом
В саду созрели сливы
В соборе, посреди икон бездонных
В старинном соборе играет орган
В той шашлычной у Никольской
В устье Дона стоит Танаис
В Уэльсе теплые дожди по крышам шелестят
Весной не срывать нам кленовый листок
Ветер холодный бьет в лицо
Веток звонкие мониста, небо серое из ситца
Взять билет до пятой зоны
Вновь антенны искрят во мгле
Во мхах и травах тундры, где подспудно
Вот и всё. Твой перрон мимо окон плывет
Время ненастное, ветер неласковый
Все перекаты, да перекаты
Все, что будет со мной, знаю я наперед
Вы не верьте наветам тоски
Выделяться не старайся из черни
Вьетнам. Он снится мне во сне
Глаз разрез восточный узкий
Гонка пирог, гонка пирог, гонка
Грохочет дождик проливной, стучит волна во мгле
Давай поедем в Царское Село
Два Гоголя соседствуют в Москве
День сегодня не тяжёлый
Для чего тебе нужно в любовь настоящую верить?
Долетят к тебе едва ли
Если вправду разрушен Рим
Если иначе нельзя
Если лук запоет и стрела зазвенит
Если холодно, песней согрейся
Живем не без оглядки
За дачную округу поскачем весело
За окнами темно, закрыты ставни на ночь
За чертою оседлости горькой
Заброшенные детские сады
Забудь земное горе
Задушили Петра, задушили по делу
Запоет цыганский хор
Звериный цирк, набор простых комедий
Зевс-Громовержец, людей покарай недостойных
Знакомые граждане и гражданки
И вблизи, и вдали - всё вода да вода
И прежде, чем покинуть сад
И снова закаты мглисты
Из Ленинграда трудно видеть мир
Исчезнувших усадеб были
Кадровик у себя в кабинете
Как грустна осенняя вода
Как из другой системы времени
Как медь умела петь в монастыре далече!
Как прежде незлопамятен народ
Как трудно, вернувшись назад
Как удержать мне тебя, подруга?
Какие резоны поэту нужны
Кафе по имени "Йома"
Кем вписан он в гранит и мох
Клубится за окном пожара едкий чад
Когда б я вздумал сеять хлеб
Когда висишь у бездны на краю
Когда закрыт аэропорт
Когда костер подернут синевою
Когда мы уйдем от комнат
Когда на сердце тяжесть, и холодно в груди
Когда сосед храпит мучительно
Кожаные куртки, брошенные в угол
Колодец двора и беззвездье над срубом колодца
Конец вину, конец игре
Крупа просыпается с неба
Куда, петербургские жители, толпою веселой бежите вы?
Лист последний на окне с тонкой ветки сброшен
Листья в золоте и ржаве
Любимый мой, любимый мой, всё ближе наша мука
Любой прибор на свой манер
Маяк далекий в темноте погас
Меж Москвой и Ленинградом над осенним желтым чадом
Минуя зыби медленные глыбы
Мне в календарь смотреть обидно
Мне нравится, признаюсь честно
Мне разлука с тобой знакома
Мне трудно, вернувшись назад, с твоим населением слиться
Мои палаточные города...
Мой конвойный захрапел и дышит ровно
Мой милый кандидат в Пантагрюэли
Мороженое есть в том позабытом дне
Моряк, покрепче вяжи узлы
Моряк, скажи-ка мне, куда свой путь ты держишь, путник?
Мы встретили осень в бухте Тикси
Мы народ артельный, дружим с топором
Мы снова на даче. Шиповник растет на опушке
Мы тебя потеряли в липком песке
Мы шли по городу
На Ваганьковом горят сухие листья
На гневных цезарей в обиде
На Комаровском кладбище лесном
На корабле матрос как дома
На Руси на деревенской нету места для истерик
На Собачьей площадке собаки не лают
На столе моём чаи, бублики-баранки
На уран он жизнь свою истратил
На что нам дети, на что нам фермы?
Над Английским каналом огни
Над Канадой, над Канадой солнце низкое садится
Над океаном двигалась гроза
Над палубой ночь напролет бьют тихие склянки
Над проселками листья - как дорожные знаки
Над рекой Сестрой, над границею
Нам ночами июльскими не спать на сене
Нам с годами ближе станут эти песни
Нас осталось мало
Начало просвещения в России
Наше утлое кочевье
Наших пыльных дворов мечтатели
Не был автор мастером сюжета
Не возвращайся, Горький, с Капри
Не зовут нас к себе города
Не люблю проходить мимо старых своих стоянок
Не несите мне веночки
Не носящие званий и рангов
Не пиши тревожных писем мне
Не повышает настроения лесистых склонов красота
Не пойте без меня...
Не пошли, Господь, грозу мне
Не скажешь нет, и не скажешь да
Не увязать причин и следствий
Небес вероломство и судеб злодейство
Небеса ли виной или местная власть
Невеселье в дому, невеселье
Нет у нас царя наяву и во снах
Нехитрый мой багаж в дорогу собран
Низкий лоб платком замотан
Нищета по всей земле
Но кто в наши дни поет
Ночная вахта в теплом океане
Ночь приходит в огнях портовых
Ну кто в наши дни поет?
Ну, вот, и пора нам расстаться с тобою
О доме не горюй, о женщинах не плачь
О чем он думал, Питер Брейгель
О, кофе в аэровокзале
Облака проплывают, как снег, холодны
Одиночество наше на людях
Одолей океана дальность...
Окраина империи любой
Окрестности в пожаре
Он пришел, этот праздничный вечер
Опасайся данайцев, дары приносящих
Опять Карелия, Карелия
Опять умирать Клеопатре, и Гамлету лезть на рожон
Остров Хиос, остров Самос, остров Родос
Осуждаем вас монахи, осуждаем
От злой тоски не матерись
От меня не жди известий
От плоских беломорских берегов
Отрекись, Галилей, отрекись
Отчего, сна-покоя не ведая
Песни западных славян
Пират, забудь о стороне родной
Пиры, да званные охоты
По вечерам играют в домино
По Освенциму ветер гуляет
По тайге гуляют звери, над тайгой идут дожди
По-весеннему солнышко греет
Подполковник Трубячинский - бывший сосед по каюте
Поезда проходят мимо
Позабудьте свои городские привычки
Позабыты недочитанные книжки
Пока в печи горят дрова
Пока сухая осень cтоит в Ессентуках
Полыхает кремлевское золото
Помните, в тридцатые года
Пора годов шестидесятых
Постигла всё механика, как будто
Потомок Чаадаева, сгинувший в сороковом
Поэты. В тишине библиотек
Прегрешенья наши, Господи, прости нам
Предательство, предательство
Предощущение беды
Привет тебе желто-багряный
Привет тебе розово-белый
Привет тебе сине-зеленый...
Признаться в том давно уже пора
Причин потусторонних не ищите
Продает фотограф снимки
Прозрачным утром, накануне мая
Прости, что бегу от насиженных мест
Протекают трюма, льдом покрыта корма
Прощай, моя Москва!
Прощальный гудок у перрона
Прощальных гудков голоса
Пусть память - лишний груз
Разжигать по утрам керосинки мерцающий свет
Расправлены вымпелы гордо
Рукав по-летнему закатан
Рукою шаря, словно нищий
С края суши зовут города
С полей пылающих днепровских
С утра горит свеча в моем пустом дому
С чем там почта к тебе полевая
Себе во сне кажусь я молодым
Себе признаюсь втихомолку
Семнадцатый век, девятнадцатый век
Сентябрь сколачивает стаи
Сигаретой опиши колечко
Сидеть бы мне вторым пилотом
Сижу, дыханье затая
Сильный и бессильный, винный и безвинный
Скажи, Улисс, о чём поют сирены?
Слова подчас взрываются не сразу
Словно вороны, чайки каркают
Слышен волн несмолкающий рокот
Снег на крышах темнеет и тает
Снова ветры осенними вестниками
Снова дождиком серым зачирикала тьма
Снова рябь на воде, и сентябрь на дворе
Снова солнце зажгло ледники
Солнце в холодную село воду
Сон привиделся мне наяву, наяву
Соседи, одуревшие от карт
Спасенье в том, чтоб налегке
Спасибо, что петь разрешили
Стал тяжелей на подъемах рюкзак
Стоп, винты, машины, тихо!
Так зажигают в доме свет
Такие, брат, дела, такие, брат, дела
Там, где буквы "Соки-вина"
Там, где каторжный труд
Там, где лес грустит о лете
Таращу глаза удивленно
Твое окно рассветным светом полно
Те, кто тянет ладонь к перу
Тех лет я помню воздух мглистый
Тихо по веткам шуршит снегопад
То ли шорохи ночные мне уснуть не дают
Только сломанное весло
Треблинка, Треблинка
Тридцатых годов не уют
Тучи светлый листок у луны на мерцающем диске
Ты мне письмо прислать рискни-ка
Ты не стой над волной - смоет
Ты переходишь в новый год
Ты покинь свой город
Ты сладко ел и сладко пил
Тяжелое солнце садится в залив
У вершины Кармель, где стоит монастырь кармелитов
У геркулесовых столбов лежит моя дорога
У гранитных низких сходен
У евреев сегодня праздник
У испанской границы пахнет боем быков
У края земли сижу взаперти
У края католической земли
У леса не черника, а мох один растёт
Уж как в сушь дождя ждет земля
Уже не будет чистого лица
Укрыта льдом зеленая вода
Улочкой пыльной иду и горбатой
Умирают в городе люди
Учебники нас приучают с детства
Холодное солнце приходит с востока
Холодное солнце садится в залив, недолго мы в городе жили
Хочешь - верь, не хочешь - не верь
Цареубийцы из домов приличных
Человек за бортом, человек за бортом!
Четвертый час раскачиваясь кряду
Что делать с нашими часами
Что за саги, что за руны
Что мы только за век свой не видели
Что снится ночью прокурору?
Что там о нас приятели болтали?
Что теперь за горе?
Чтобы сердце зазря не вязала
Чтобы сердце зазря не вязала ностальгии настырная боль
Чья это память проснулась? - Тише
Шабат-шалом, тода раба, слиха
Шалея от отчаянного страха
Шорох волн набегающих слышен
Шторм в районе Элтанина - неприглядная картина
Шумит, горит пожар московский
Эпистолярные романы
Эта тяга к обычаям в малых кавказских народах
Этот ветер перемен
Этот город, неровный, как пламя
Я вижу сверканье штыков
Я еще приеду, Маленец
Я иду по Уругваю
Я маршал, посылающий на бой
Я переехал в новый дом
Я, таёжной глушью заверченный