Куда ж вы ушли, не допев своих песен?
Кому их оставили, горьких сирот?
Мы вас не найдём, хоть и мир очень тесен,
Вас днём с фонарём сам Господь не найдёт.

И строчки забытые, как передачи,
суём через прутья союзов литых...
А, может быть, можно хоть как-то иначе,
без судей, присяжных и без понятых?!

Мы очень устали хрипеть в одиночку,
нам слышать хотелось дыханье своё
и там, где иные поставили точку,
всё чиним и чиним пера остриё.

И с новой судьбой, и душой очень старой
рядимся в дешёвого фарса тряпьё,
как крыльями, машем побитой гитарой,
а струны играют, играют враньё.

Всё ищем себя в единении хора,
как славно, что все очень чисто поют...
Но видишь, ты видишь - в руках дирижёра
чужая свирель так похожа на кнут.

И что нам теперь бубенцы, ксилофоны,
звенящая мелочь дешёвых побед,
когда не слыхать колокольного звона,
набатного звона на весь белый свет?

Сжимаем мы крепко друг другу запястья -
смешное единство галерных гребцов,
и содраны руки от этого счастья,
да души устали от вечных рубцов.

Плывём да плывём, горизонты считаем,
уж светлые дали маячат вдали!
И сами с собой в подкидного играем,
где нам выпадают тузы, короли.

1986