ЦИРКАЧКА


Дрожь унялась. Казнь миновала.
Он далеко.  Горше не будет.
Ты молода. Время целебно.
Прочее все - снег прошлогодний.
Ну, пренебрег. Что уж теперь-то
толку в слезах? Лишняя сырость.
Все-таки был,  не показалось.
Может, оно  даже и к счастью.

Если б не он, ты б не умела
петь снегирем, выть по-собачьи.
Год напролет ты с кочевым бы
цирком теперь не кочевала.
Хлеб да вода. Медные деньги.
Чем не житье? Что ж ты не рада?
Что все сидишь - молча да молча,
тушью черня раннюю проседь?

Ахнет ли где звонкая сбруя,
выстрелит ли хлыст вольтижера,-
все об одном ты вспоминаешь.
Все позабыть не соберешься,
как в роковой тот понедельник
он всполошил сонную дворню:
"Эй, лошадей!.. Ночь на исходе."
И укатил. Не оглянулся.

Ну, не любил. Вольному воля.
Грех не большой. С кем не бывает.
Право, забудь. Экая важность!
Не вспоминай. Лучше возьми вот
горсть серебра. Завтра в Варшаве
купишь себе новую ширму.
Эй, лошадей! Ночь на исходе.
Черт бы побрал эти ухабы.


1996