Предположим, герой - молодой человек, холостой кавалер,		E7 А
должен ехать в провинцию, дней этак на десять, делать дела.
Расставаясь с избранницей, он орошает слезой интерьер		A7 Dm
и, пожалуй, не врет, говоря, что разлука ему тяжела.		Dm6 Fm6 G7
   Заклинает богами земли и морей				Cm
   без него не подмигивать здесь никому,			Ab
   в сотый раз, напоследок, уже у дверей,			Eb
умоляет писать ему, что бы там ни было, в день по письму,	Gdim В
рисовать голубка на конверте и слать непременно скорей -	D7 Gm
и красавица тем же вполне от души отвечает ему:			A7 D
   обещает писать, ободряет кивком,				D7 G
   одаряет цветком - наконец, отпускает				B7/Ab D
   и в десять минут забывает о нем.				A7 D
   А герой, повелев ямщику не зевать,				D7 G
   через сутки пути прибывает на место,				B7/Ab D
въезжает в гостиницу и принимается существовать.		A7 D


То есть, это он движется с делом и без, в экипаже и нет,
озирает окрестности в виде замшелых прудов и скульптур.
Что ни день, на подарки понятно кому не жалеет монет,
покупая смарагдовый хлам и серебряный всякий сумбур.
     Или в номере (кстати, весьма дорогом)
     вечерами письма от негодницы ждет.
     Изнывает со скуки, дурак дураком,
не пьянея глотает ликер и бисквит без охоты жует.
Ожидает конверта с условным на нем от руки голубком.
И, томясь ожиданьем, шагает по бархату взад и вперед.
     А кокетка не помнит, она занята,
     что ни день, ежечасно ее с головой
     поглощает забота то эта, то та.
     То непрошенный гость у нее, то мигрень,
     то канун маскарада, то сам маскарад,
то верченье столов, то большая примерка - и так что ни день.

Предположим, неделя проходит, он ждет, а письмо не идет.
То есть, рухнули связи, обмякли устои, померкли миры.
Почтальоны ушли, вероятно, в какой-нибудь горный поход
и один за другим, вероятно, упали с высокой горы.
     Проведя две ужасные ночи без сна,
     на девятые сутки в единый прием
     он снотворного склянку, что свалит слона,
     осушает, и мрак наконец оглушает его забытьем.
В это самое время внезапно о нем вспоминает она.
То есть, в ту же секунду она невзначай вспоминает о нем.
     И, конечно, бросается прямо к бюро,
     из бюро вынимает, конечно, бювар,
     из бювара бумагу берет и перо.
     И строкою строку погоняет строка,
     и к рассвету посланье выходит густым,
как почтовый роман, а могло быть и гуще, да ночь коротка.

а десятые сутки с утра одевается наш кавалер,
выпивает свой кофе, причем даже с юмором смотрит в окно.
А затем неспеша тормошит саквояж, достает револьвер
и, конечно, стреляется, прямо на бархате, что не умно.
     А конверт и надписан уже, и закрыт
     (не без помощи воска, смолы и огня),
     силуэт голубка в уголке не забыт,
путевые издержки рассчитаны, нарочный сел на коня...
Остальные детали впоследствии следствие определит.
А пока угадайте, что в этом во всем привлекает меня.
     Ну, конечно же, нарочный, Боже ж ты мой!
     как он это поскачет сейчас, полетит,
     не касаясь дороги, помчится стрелой.
     А часа через два ни с того, ни с сего,
     на дворе постоялом я встречу его
и в глаза посмотрю со значением, но не скажу ничего.

   Разговаривать некогда, да и зачем?				Dm
   Господа пассажиры, четвертый звонок,				B
   занимайте места, je vous prie, je vous aime,			F
я - ваш новый форейтор, а кто не согласен - вот Бог, вот порог!	Ebdim Am
Решено, что мы едем в Эдем - это значит, мы едем в Эдем,	H7 Em
занимайте места, господа вояжеры! Таков эпилог.			F#7 Hm
   (Или, может, эпиграф? Не все ли равно?			H7 Е
   Я их, знаете, путаю: префикс один,				Em6 Hm
   да и корни, по смыслу, считай, заодно.			F#7 Hm
   Ох, уж эти мне эллины! Этот язык!				H7 Е
   Уж и как не вникал я в него, а не вник -			Em6 Hm
между тем, не последний, по общему мнению, был ученик.)		F#7 Hm

1995