Колыбельная для К.

                         Григорий Данской


 Над городом ветер в четыре октавы,
 а в комнате тишь и большая разлука.
 И маятник движется слева направо.
 Да так и уходит - без звона, без звука.
 А следом уходят названья предметов,
 и тени предметов, и сами предметы.
 И в пыль обращается память, и память
 о пыли ползет в заоконную заметь. 

 Мы все, кто остался - мы время встречаем
 вечерним черешневым медленным чаем.
 А ты, погруженный в глубокое детство,
 балбес-переросток, в опасном соседстве -
 как крайний - растешь с неуютной Вселенной.
 Ты спишь, и неплотный мирок Мельпомены
 сочится сквозь стены и фотообои.
 И с ним возвращается маятник с боем
 двенадцатикратным. Ты спишь. В это время -
 а время пришло - разговоры в гостиной,
 цветные цукаты. Ты спишь, а с пластинки
 поют музыканты из города Бремен.
 Ты спишь. Возвращаются вещи - откуда,
 Бог знает. К тому же не те. А те - где вы?
 Ты спишь. Ходит маятник вправо и влево,
 и в такт ему бьется на кухне посуда.

 Когда ты проснешься… На улице минус
 один. Плюс зато тридцать восемь подмышкой.
 Какой-нибудь очень талантливый вирус
 работал всю ночь. И наутро мальчишка
 простужен. Когда ты проснешься, устало
 сотрешь с подоконника лужицу талой
 воды, то, возможно, припомнишь всю небыль
 о том Рождестве, которого не было…