Прогулка

Горшки плетней нахальны и толсты,
И горячи, как только что с плиты.
Вдоль гряд - разнообразные румянцы.
А под плетнями, с их светоигрой
Подсолнухов, сраженных детворой,
Корявые горят протуберанцы.

     Протуберанец я подобрала:
     Вот падший демон для театра кукол!
     Плащ золотой его полуокутал,
     А в сердцевине - тряпочная мгла.

На льва похож: такой же яркий, внятный.
Но маску льва напялил пудель ватный,
Неразличимо пахнущий в душе
Льноволокном, сырьем прядильно-ткацким,
Каким-то полотном предельно штатским,
Речной водою и папье-маше.

     Плетусь по зною. Неводы плетней
     В морях жары становятся бледней...
     И вдруг, пером заглавным помавая,
     И гордый, как казенный изумруд
     Иль радуга сугубо деловая,
     Готовя крик и зная: все замрут,
     На возвышенье жгучее петух
     Ракетою взмывает безотказной,
     Вздувается, слагается из дуг,
     Вздымается, сливаясь в полукруг,
     И хвост - мостом, и клич дугообразный
     И, бросив обруч, прыгающий крик,
     Склоняет набок шапочку-язык.

Точильщиком за сад зашла весна,
На круглом камне круглый блеск точила.
И столько искр просыпала она,
Что прямо с диска лето получила.
     Бобы на нитях стали созревать,
     Сердца полусырые согревать.
Я опущу на красный выступ дома
Подсолнуха увядший пенопласт,
Как вызов человечеству от гнома.

     А между тем, навстречу мне, мордаст,
     Воспитанник иных садов подсобных,
     Уже другой вздымается подсолнух.
     Ища иной к его фигуре ключ,
     Остановилась. Из разрыва туч
     Он, как сердитый мэр в окно фиакра,
     Выглядывал. И в то же время он
     Дышал грозой, как древний стадион,
     Как желтый котлован амфитеатра.
     Ста львиных цирков образ наливной,
     Утыканный сиденьями для черни,
     Подсолнух цвел.

     А дальше, за стеной,
     Уже скользил деревьев шум вечерний
     И падал, падал зной...