Не слишком-то изыскан вид за окнами,
Пропитан гарью и гнилой водой.
Вот город, где отца моего кокнули.
Стрелок тогда был слишком молодой.

Он был обучен и собой доволен.
Над жертвою в сомненьях не кружил.
И если не убит был алкоголем,
То, стало быть, до старости дожил.

И вот теперь на отдыхе почетном
Внучат лелеет и с женой в ладу.
Прогулки совершает шагом четким
И вывески читает на ходу.

То в парке, то на рынке, то в трамвае
Как равноправный дышит за спиной.
И зла ему никто не поминает,
И даже не обходят стороной.

Иные времена, иные лица.
И он со всеми как навеки слит.
И у него в бумажнике - убийца
Пригрелся и усами шевелит.

И, на тесемках пестрых повисая,
Гитары чьи-то в полночи бренчат,
А он все смотрит, смотрит, не мигая,
На круглые затылочки внучат.

1966