Ужасной ревностью томим,
В командировке я влачился
И думал: "Вдруг она с другим?"
Стонал и тихо матерился.

С ней неизвестный мне другой
Безнравственный и аморальный.
Она ему: "Мой дорогой!"
А он кайфует, конь педальный!

Сбивая пепел на ковёр,
Нальёт себе неторопливо...
Небось, какой-нибудь майор,
Или актёришка смазливый.

Её обнимет, паразит,
Она прильнёт к нему со стоном,
А от него, небось, разит
Густым мужским одеколоном.

Он ей целует плечи и уста
И обнимает прочие места.
И нагло получает наслаждение
В моём порнографическом видении.

Какой ужасной будет месть!
Я крови жажду! Страсть Господня!
Он попирает мою честь
По дому, шастая в исподнем.

Он мою водку выпьет всю
И балыком моим закусит,
Потом ей скажет: "Усю-сю!"
Она ответит: "Уси-пуси!"

И вот они ложатся спать.
Он вновь надушится в сортире
Потом, включив "Полёт Валькирий",
Рога мне будет удлинять.

Я не пойму никак:
Зачем ей этот бабник?
Он глуп, наверняка
И чёрств, как тульский пряник.
Он ей там наплетёт,
Что луну с небес достанет,
А пол не подметёт,
Утюг чинить не станет.

Рукав не засучит,
Не вымоет посуду
И вряд ли отличит
Гуно от Букстехуде.

И этот циник и позёр,
Ей скажет, выходя из ванной:
"Ну, что же, где твой командор?
Где его носит Донна Анна?"

Вот тут-то появляюсь я 
Весь в белом, или в светло-сером
Красивый, грозный, как судья,
С большим железным револьвером.

Он закричит, что он здесь не при чём
И тут же притворится кирпичом.
Сперва его, потом её, кокотку.
И выйду в ночь, забрав зубную щётку...

Мне мой психолог прописал
Клистир для снятья напряженья
И тем немного обуздал
Моё больное воображенье.

Дурных фантазий больше нет.
Я рад. И всё же, для страховки,
Куплю, ребята, пистолет
И отменю командировки.