- Иосифу Бродскому

      Нет, не Музы счастливый избранник
                   и с нею не числился в браке -
      Не пером, а кайлом извлекал то, что спрятано было в бумаге,
      И русалочьих грез из чернил не вытягивал леской,
      Да и дул не в свирель, а в рулон водосточной железки.

      И в разлуке с тобой, и в разлуке с тобой, и в тревоге, -
      Из какой темноты я вытягивал за руку строки!
      Но срывались они, ускользали на горестном крике, -
      Те ж, что выдал наверх, потеряли черты Эвридики...

      Я б не трогал слова - просто мне не хватило таланта.
      Посмотри, этот мир уместился в руках музыканта, -
      Но, похоже, теперь даже с ними не много поправишь,
      Что псалом из груди, что бином извлекая из клавиш.

      Даже если дадут, даже если окажешься правым, -
      Всем стараньям твоим не уйти за четыре октавы,
      Хоть порою сквозь них, озаряя наш сумрак свечами,
      Кто-то смотрит сюда - одинокий, высокий, печальный...

      Нет, я думать не смел на такую загадывать карту -
      Я озвучивал тех, чьи старанья остались за кадром
      У эпохи моей, что под клюквой раскинула кущи,
      У которой теперь барабаном расплющило уши.

      Что ей слух повернет - то ль беда, то ли новая сказка?
      Но не пой, не тянись за ансамблями песни и пляски.
      Только здешнюю боль не  сменяй на пустую свободу
      И найди, сохрани этой жизни щемящую ноту.

      Грянет в небе она, на глаголице эхом отвечу...
      Этот птичий язык так повязан с родимою речью,
      Что гусиным пером не сверни соловьиной основы
      И в жемчужном зерне не открой петушиногоо слова.

      Где вы, песни без слов? Мне до вас и не вытянуть шею.
      Я не то что молчать - я еще говорить не умею.
      Вот и горькую весть как помножить на длинные струны,
      Коль у здешних Камен что ни вещи уста, то безумны?

      Не зегзица в окне, а кукушка дежурная свистнет,
      И с чугунных оград разлетятся чугунные листья.
      И сухие столбы по безвременью время погонит,
      И хозяйка Горы в ледяные ударит ладони.

      Сводный хор домовых грянет в спину тебе от порога,
      И родимых болот светляки обозначат дорогу, -
      И большая река заспешит, заструится вдогонку,
      Чтоб молчанье твое записать на широкую пленку...

      Оглянись, посмотри - ничего за собой не оставил...
      Исключенья твои - это формулы будущих правил.
      Только та тишина, что бумажною дудкой построил,
      Наконец обовьет твою тень виноградной лозою...

      Где надежды рука? Кто вину мне подаст во спасенье?
      Слышишь - в роще ночной поднимается детское пенье,
      И встают высоко, возвращая остывшую нежность,
      Золотая листва,
                   и звезда,
                           и пустая скворешня...