...По   вечерам,   написав   свои
         обязательные десять страниц ( я писал
         в   Серебрянном   боре   "Генеральную
         репетицию"), я отправлялся гулять. Со
         мною  неизменно увязывался  дворовый,
         беспородный  пес по кличке Герцог. С
         берега Москвы-реки мы  сворачивали  в
         лесную     аллейку,     доходили   до
         троллейбусной   остановки,    огибали
         круглую   площадь   и  тем  же  путем
         возвращались к  реке.  Я  садился  на
         скамейку,      закуривал,    "Герцог"
         устраивался у моих ног.  Мы  смотрели
         на  бегущую  воду, на противоположный
         берег.  Справа  стояла   церковь   --
         Лыковская  Троица,  -- превращенная в
         дровяной склад, а слева  расстилались
         угодья   государственной  дачи  номер
         пять. Там жил еще член Политбюро в ту
         пору,    Д.Полянский.    Именно   его
         вельможному гневу я был  обязан,  как
         выразились бы старинные канцеляристы,
         "лишением всех прав состояния".
             Вертеть головой  то  направо,  то
         налево -- было черезвычайно интересно.

Уж так ли безумно намеренье --
Увидеться в жизни земной?!
Читает красотка с картины Вермейера
Письмо, что написано мной.


Она -- словно сыграна скрипкою --
Прелестна, нежна и тонка,
Следит, с удивленной улыбкою,
Как в рифму впадает строка.
А впрочем, мучение адово
Читать эти строчки вразброд!
Как долго из века двадцатого
В семнадцатый -- почта идет!
Я к ней написал погалантнее,
Чем в наши пишу времена...
Смеркается рано в Голландии,
Но падает свет из окна.
Госпожа моя! Триста лет,
Триста лет вас все нет, как нет.
На чепце расплелась тесьма,
Почтальон не несет письма,
Триста долгих-предолгих лет
Вы все пишите мне ответ.
Госпожа моя, госпожа,
Просто -- режете без ножа!
До кого-то доходят вести,
До меня -- только сизый дым.
Мы с дворовой собакой вместе
Над бегучей водой сидим.
Пес не чистой породы, помесь,
Но премудрый и сланый пес...
Как он тащится, этот поезд,
Триста лет на один откос!
И такой он ужасно гордый,
Что ему и гудеть-то лень...


Пес мне ткнулся в колени мордой,
По воде пробежала тень.


Мы задремлем, но нас разбудит
За рекой громыхающий джаз...


Скоро, скоро в Москву прибудет
Из Голландии дилижанс!


Вы устали, моя судьба,
От столба пылить до столба?
А у нас теперь на Руси
И троллейбусы и такси.
Я с надеждой смотрю -- а вдруг
Дилижанс ваш придет на круг?
Дилижанс стоит на кругу...


Дилижанс стоит на кругу --
Я найти его не могу!


Он скоро, скоро, скоро тронется!


Я над водой сижу опять.
Направо -- Лыковская Троица,
Налево -- дача номер пять.

На этой даче государственной
Живет светило из светил,
Кому молебен благодарственный
Я б так охотно посвятил!
За все его вниманье крайнее,
За тот отеческий звонок,
За то, что муками раскаянья
Его потешить я не мог!
Что славен кличкой подзаборною,
Что наглых не отвел очей,
Когда он шествовал в уборную
В сопровожденьи стукачей!
А поезд все никак не тронется!
Какой-то вздор, какой-то бред...
В вечерней дым уходит Троица,
На даче кушают обед.
   Меню государственного обеда:
   Бламанже.
   Суп гороховый с грудинкой и гренками.
   Бламанже!
   Котлеты свиные отбивные с зеленым
                              горошком.
   Бламанже!!
   Мусс клубничный со взбитыми сливками.
   Бламанже!!!
   -- Вы хотите
   Бля-ман-же?
   -- Извините,
   Я уже!


У них бламанже сторожат сторожа,
Ключами звеня.
Простите меня, о -- моя госпожа,
Простите меня!
Я снова стучусь в ваш семнадцатый век
Из этого дня.
Простите меня, дорогой человек,
Простите меня!


Я славлю упавшее в землю зерно
И мудрость огня.
За все, что мне скрыть от людей не дано --
Простите меня!


Ах, только бы шаг -- за черту рубежа
По зыбкому льду...
Но вы подождите меня, госпожа,
Теперь я решился, моя госпожа,
Теперь уже скоро, моя госпожа,
Теперь я приду!..


Я к Вам написал погалантнее,
Чем в наши пишу времена.


Смеркается рано в Голландии,
Но падает свет из окна.