А Василий Иваныч клинка, как Буденный, уже никому не подарит.
Он немного совсем - семь десятков не дожил до ста.
Пуля в голову, как ты ее не подставь, крепко жалит.
И осталось простым его сердце, а совесть чиста.

	На берегу Урал-реки
	Развернули пулемет казаки.
	Пули по воде сплошь.
	"А врешь, - шептал, - не возьмешь!"

Семь десятков Василий Иваныч живет в анекдотах затасканных,
Семь десятков как тело водой уже в Каспий седой снесено.
А по совести, кто еще так вот народом любим и обласкан им,
Кто из нас - пацанов не рыдал, выходя из кино,

	Где на берегу Урал-реки
	Заряжали пулемет казаки.
	Пули по воде сплошь.
	"А врешь, - не возьмешь!"

Мы живым принимали его, забываясь в пространстве и времени,
И рвались на экран, норовя заслонить от свинца.
Сколько раз белякам из рогаток мы дружно лупили по темени,
Сколько раз, зная все наперед, все же ждали другого конца.

	А на берегу Урал-реки
	Зарядили пулемет казаки.
	Пули по воде сплошь.
	"А врешь - не возьмешь!"

Что же русской душе по душе, кроме чистого поля просторного,
Кроме песни про ворона - злой до последнего боя в ночи.
И Василий Иваныч без маски сыграл... нет - прожил до конца непокорного.
И вот это уже не отнять, хоть молчи, хоть кричи.

	На берегу Урал-реки
	Раскалили пулемет казаки.
	Пули по воде сплошь.
	"А врешь, - не возьмешь!"

1986