Фонари дышали светом на таинственные клены,
И струилось их дыханье, огибая тени веток,
Отражаясь в лужах редких, уходя к незримым тучам,
И алмазы рассыпая по волшебной вуалетке.

Ее нити - невидимки из дождей полночных свиты -
Укрывала ими осень свои первые морщинки.
И мелодии рождались под густеющей вуалью -
Капель звонких кастаньеты по асфальту рассыпались.

Флейты нежное легато с мокрых листьев доносилось
И гобоем старой липы уходило вдаль куда-то.
Ненавязчиво вплетались звуки старого клавира -
Лодки-клавиши в речушке чьим-то пальцам покорялись.

Только скрипка у оркестра почему-то все молчала ,
Но должна, должна быть скрипка - и вступил сверчок-маэстро.
Он и переполнил сердце - долгожданный и внезапный,
И невидимый, как время, и бессмертный в этом скерцо.

... В парке, ночью, бабьим летом, на скамье дождем умытой,
Умирал старик-фонарщик. Это он создал все это.