Здесь перед музой меркнет все -
И должности, и званья,
Здесь даже не кривят душой
Отпетые лгуны.
 
 

В начале июля - традиционный туристский фестиваль песни. Он называется по разному. Был - памяти Валерия Грушина, был - его имени. Зовут его просто "Грушинский". Но, кабы его не называли, в любом названии звучит память о Валерии. Мы вспоминаем его песнями, фестиваль - это наш праздник песни, праздник единения душ. И Валерий - здесь, с нами. Так и хочется на каждом фестивале шепнуть: "Валерка, слушай, мы поем и тебе. Поем о себе, о тебе и о смысле жизни".

29 августа 1997 года исполняется 30 лет со дня гибели Валерия, Валерки, как до сих пор с любовью называют его друзья. Не, просто смерти, не просто гибели, а гибели во имя спасения других жизней!
 
 

... Хорошими вырастут дети,
Когда-то спасенные здесь.
Ни боли, ни беды, ни муки
Не сломят, не бросят их вниз.
Ведь в жизнь подтолкнули их руки
Того, кто любил эту жизнь.

(Михаил Анищенко. "Памяти Валерия Грушина"

Через год после его гибели - 28 сентября, над Каменной Чашей, где собралось 600 человек, друзья Валерия, Анатолий Головин и Вячеслав Лунев подняли флаг, который знали все туристы - на голубом фоне - аист и солнце, и раньше всегда развевавшийся над палаткой Валерия. И после прозвучавшей "Гренады" Светлова, магнитофонная запись донесла голос Валерия. Под шум дождя он пел "На плато Расвумчорр" Ю. Визбора:

На плато Расвумчорр не приходит весна.
На плато Расвумчорр все снега да снега.
Все зима да зима. все ветров кутерьма,
Восемнадцать ребят, три недели пурга.

Мы сидим за столом, курим крепкий табак.
Через час вылезать нам на крышу Хибин
И ломиться сквозь вой, продираться сквозь мрак,
Головой упираясь в проклятье пурги.

А пока мы сидим за дощатым столом.
Курит старший механик столичный "Дукат",
Привезенный сюда сквозь жестокий циклон
В двух карманах московского пиджака.

Он сидит и грустит неизвестно о чем,
Мой милейший механик - начальник дорог.
Через час ему биться с плато Расвумчорр.
По дороге идя впереди тракторов.

Потому что дорога несчастий полна
И бульдозеру нужно мужское плечо:
Потому что сюда не приходит весна.
Па затылок Хибин, на плато Расвумчорр.

Прошел год и на Мастрюковских озерах опять собрались туристы - друзья Валерия. Их стало больше. Песен тоже звучало больше, но лучшей все-таки была признана песня Бориса Есипова, однокурсника и друга Валерия, "Маленькая баллада о большом человеке":

Где тайга синей, чем небо, где?
Разве только на таежной на реке Уде.
Где страшней пороги, холодней вода, где?
Разве только на краю земли, реке Уде.

Сколько песен спето у тихих костров,
Сколько пройдено дорог и речек без мостов.
И грустят дома знакомые - друзья ушли.
На краю земли с тобою песня... только песня ли?

Ты считал, что кедры, словно люди.
Только нет у них хороших и плохих.
Ты считал, что кедры тоже любят,
Понимают песни и стихи.

Я не знаю. где веселья полюс,
Я не знаю, полюс скуки где,
Только знаю: полюс мужества
Ты открыл, Валерка, на реке Уде.

И когда костер пылает ночью,
 Где берет начало этот странный звук?
(Ты знаешь, парень, где? А ты послушай...)
Может, это кедры о Валерке плачут
На таежной на реке Уде.
 

Пел эту песню Борис так, что все две с половиной тысячи зрителей встали. Здесь, на фестивале, самое демократичное в мире жюри. Единодушно эта песня была признана лучшей. И было принято решение, что отныне "Маленькая баллада" будет открывать концерт всегда.

Шел дождь, звучала "баллада" и стучала мысль молоточком: "А я бы смог так?" Турист - человек закаленный, готовый всегда прийти на помощь. И окажись там, на Уде, другой, он тоже бросился бы в воду. И останься Валерий живым, он никому не рассказал бы об этом. Таков закон туристского братства.

Но так распорядилась судьба, бросила ему свой жребий - испытание на сохранение присутствия духа, на умение броситься на помощь в трудную минуту, забыть о том, что это опасность и для тебя. Валерий вытащил этот жребий и с честью выполнил его. Отдав свою жизнь за спасение чужих детей, он открыл свой "полюс мужества". По-видимому, для него чужих детей на земле не было.

Мысль молоточком стучала, песни звучали, а дождь шел.

Сейчас, когда прошло уже 30 лет, как нет Валерки на земле. выросло новое поколение, которому хочется опять услышать рассказ о нем. Ребята, которых тоже влечет ветер странствий, которые тоже любят песню, гитару, природу, которые в песне выражают свою душу, они не просто поют, они вспоминают. размышляют о месте человека в жизни.

Не зря же Анна Яшунская, врач по специальности, организатор секции авторской песни у себя в Санкт-Петербурге. не пропустившая ни одного фестиваля, писала:

Сюда зовет нас ни природа
Ни Волжский берег, ни леса,
Мы здесь мудрсем год от года.
Души вскрывая чудеса.

Здесь не пустое песнопенье,
Здесь каждый слог и каждый звук
Приводят мысль твою в движенье
И проверяют крепость рук.

У жизни много перекатов
Опасных троп и ледников
И нет гарантий, что когда-то
И мы не разожжем костров.

Но, если лодка стонет в пене,
Неудержим язык лавин
На деле заповедь применит
И чья-то дочь и чей-то сын.

Пусть верит свято наша смена,
Печаль и память так остра!
Валера, Леня, Арик, Гена
Всегда у нашего костра!
 

Давайте вспомним и мы.
 
 

1944-1967 гг. - годы жизни
1967 - бесконечность - годы памяти

Студент Куйбышевского авиационного института, любитель авторской песни, один из участников трио "Поющие бобры", гитарист, страстный любитель природы и путешествий. С начала учебы в институте он выделялся тем, что уже многое умел: стрелять, слесарить, водить машину, мотоцикл. Умел делать добро людям, не ожидая для этого подходящего момента. Заядлый турист. Где только он не побывал! Саяны, Карпаты, Урал, Алтай, Кольский полуостров, Тува, и, конечно, свое родное Поволжье. Хотя родился он не на Волге, а в Заполярье, в Мурманской области, где служил отец - Федор Иванович, военный летчик. Здесь, в Заполярье, он видел северное сияние, красота которого поражала его мальчишеское воображение. Поэтому, наверное, и первые походы были туда, на Север, в Карелию. И петь он начал там же, в Заполярье, с 6 лет на гарнизонных сценах.

В 12 лет Валерий с родителями переехал в Ново-Куйбышевск и стал с тех пор Волжанином, завороженным красотой и мощью Волги. Окончил школу, поступил в Авиационный институт на радиофакультет. В институте познакомился с туристами и ветер странствий захватил его.

Валера любил не только природу, но и всех живущих на ней. Вечно он притаскивал ужей, ежей, кутят, любую живность, которой нужна помощь и все они у него были "митьки". Друзей у Валерки с детства было множество. Их дом был открыт для всех. Бэлла Яковлевна, мама Валеры, всегда радушно встречала друзей всех своих сыновей.

Если жив еще - борись, Полумертвый - продвигайся, Смерть увидишь - не сдавайся, А настигнет - не страшись!

Это был девиз Валеры в течение нескольких лет его жизни. И он остался верен ему до конца.

- "Здравствуйте дорогие мама и папа, бабуся и ребята. Пишу из Челябинска, поезд стоит 30 минут. Уже проехали Урал, красотища необыкновенная! Чувствую себя хорошо. Рюкзачок около 50 кг. Как ни странно, но я, кажется, ничего не забыл. Из Куйбышева уехали в 3.30 утра. Кончаю, пора идти, а то не успею отправить."

Вот, что осталось - последнее письмо Валеры. Оно маме с папой, родным, а еще - сброшенная на берегу штормовка с лежащими в кармане записной книжкой и фотографией любимой.

Нет, это не все. Осталось главное - память в сердцах людей.

Разговор о Валерии шел с людьми, близко знавшими его: гитаристом "Поющих бобров" Анатолием Головиным, другом-однокурсником Борисом Есиповым, преподавателем, одним из старейших туристов, Юрием Владимировичем Пшеничниковым и туристами "политехами", одними из основателей фестиваля, Борисом Скибой и Борисом Кейльманом.

Валерий относился к тем людям, у которых все получается. Вот, наверное, поэтому-то он все и испытывал, неосознанно всегда искал себя. Это понятно только теперь, с расстояния прожитых лет. Испытывал он себя на холод. Чуть сходил лед, он на той стороне Волги ставил палатку и водружал над ней свой флаг, а флаг Валерия знали все. Потом, ближе к сессии, к нему туда приезжали ребята готовиться к экзаменам. Природу он любил, как живое существо, относился к ней с почтением и каким-то удивлением и восторгом перед ее величием. Валерка шел всегда на защиту слабых, не думая о том, что сейчас будет с ним. Случай, описанный в "Комсомолке", когда он встал на защиту каких-то девчонок за Волгой, не был единичным. Это не было детским бесстрашием, у него в крови было обостренное чувство справедливости.

Он всегда привлекал к себе внимание, был в центре притяжения. На старой фотографии майского туристского слета на Молодецком кургане - живой Валерка. Его буквально несут несут на руках, сидящим с трубкой во рту на табурете, водруженном на перевернутую лодку. На лодке было написано Трушин". И несли эту лодку в подарок Боре Кейльману. Трудно сказать, чем он привлекал к себе людей. Может быть своей одержимостью познать мир и испытать себя?

Учился он хорошо. Специальность выбрал не вслепую. В авиацию был влюблен с детства. Но мог и пропустить занятия, как и все, "повалять дурачка". Чем всегда и во все времена грешили студенты. Валерка на лекции мог запрячь муху и наблюдать за ней. А кто, скажите, не делал этого или чего подобного? Ну, разве что только очень скучный человек. Его влек к себе весь непознанный мир и постоянно звало неизведанное. А песню любил самозабвенно, и хотя голос у него был небольшой, он передавал всю душу песни, вкладывая в нее и свою. Петь с ним было легче и интереснее. Валерка из каждого похода привозил новые песни и дарил их друзьям. То, что он был пропагандистом песни, это придумали потом. А Валерка просто любил песни, любил петь и пел всегда. Преподаватель английского языка предложила ребятам подобрать музыку и спеть английскую песенку. Это было первое выступление "Поющих бобров" - гитариста Анатолия Головина, Валерия Грушина и Славы Лунева. Головин прекрасный гитарист, он и Валеру научил играть.

Борис Кейльман рассказывает, как однажды вся группа Грушина на одном из слетов появилась в новых штормовках, со своей эмблемой на нагрудном кармане. Эмблемой было изображение "грушинского" флага - на голубом ноле аист и солнце. Ему, Борису, так понравились эти штормовки, что он высказал свой восторг. И тут же Валерка снял с себя и подарил штормовку Борису, нисколько не сожалея о ней.

Валерий был надежный парень. Да иначе и не могло быть. Ведь он ходил в походы высшей категории сложности. А туда не идут те. на чье плечо нельзя положиться. Как он завидовал тем, кто был на Чае! Завидовал, что они остались там без продуктов и питались, ловя рыбу, охотясь па мелкое зверье. Охоту он любил. И однажды на день рождения ребята подарили ему ружье. Вот уж он был доволен! В походе, в Туве он решил сидеть ночь у убитого зверя, чтобы дождаться медведя. Вернуться в лагерь, в палатку его заставили чуть не силой. А однажды, в этой же Туве, он таки просидел ночь у костра с одним парнем из Киева, таким же. как и Валерка, любителем песни. Они их переписывали друг у друга до утра. Утром вылезают все из палаток, а эти двое сидят около уже потухшего костра и пишут в своих тетрадях. У Валерия было много тетрадей с песнями.

Веселый был, любил, как сейчас говорят, приколы. А кто их не любит? Юрий Владимирович Пшеничников, один из опытнейших тогда туристов, с которым Валерий ходил в походы, вспоминая о Валерии, говорит, что было ощущение будто он торопился все познать, торопился жить. И когда ему, Юрию Владимировичу, сказали, что кто-то из туристов погиб, почему-то, перед глазами мелькнул Валерий. К сожалению это было верно. Войдя в институт, он увидел Валерку, смотрящего на него с колонны объявлений в черной рамке.

И все-таки он был удивительный человек. Умел взять самый тяжелый рюкзак и первым идти вперед, как это было на реке Карты. Там плот сел на камень. Удалось веревку забросить на берег и закрепить на дерево, а течение сбивало с ног. Первым пошел Валерий, взяв на себя ответственность первого шага. Как настоящий мужчина эту ответственность он всегда брал на себя. При этом, он не был богатырем. Казался даже хрупким при своем высоком росте и худой, тонкой фигуре. Весть о гибели Валерия потрясла в институте всех: и преподавателей, и студентов. Активное участие в организации поиска Валерия принял ректор института профессор Виктор Павлович Лукачев, который буквально поднял на ноги всех кого можно и нельзя. Он дозвонился до министра ГВФ Бориса Павловича Бугаева, который тут же откликнулся на нашу беду. По его распоряжению вертолеты Иркутского аэрофлота кружили над тайгой полтора месяца, а днем и в темноте при свете фонариков обшаривали дно Уды насколько это было возможно. Но поиски были безрезультатны.

Через полтора месяца поисков вернулся Анатолий Головин и организовал сбор денег для продолжения их. Быстро собрано все необходимое, организована поисковая группа. Преподаватели, друзья и знакомые Валеры, а также все туристские секции откликнулись моментально. Но этих денег хватило всего на неделю, да и погода повернула на зиму. Поиски были завершены безрезультатно, хотя местные жители утверждали, что их река всегда возвращает свои жертвы.

К годовщине его гибели там, на 10-ти метровой высоте скалы, на реке Уде был установлен барельеф Валерия. Барельеф был изготовлен и установлен на средства, вторично собранные туристами и студентами.

Ровно через 20 лет на реке Уде собрались туристы и под барельефом заложили капсулу с письмом, в котором рассказывается о Валерии Грушине и о фестивалях его имени.

Каждый год на фестивале, этом веселом и остроумном празднике песни, каким был и Валерий, идет дождь. Дождь может быть долгим, нудным, может быть маленьким, как говорят, "слепым" сквозь солнце. Но дождь - всегда. У многих народов существует поверье, что в день памяти хорошего человека идет дождь. Наука это может объяснить? - дождь на Грушинском.