Первым источником, видимо, следует считать сам Грушинский фестиваль, но не всякий, а образца 1968 - 1973 гг. В те годы на нем еще был различим Homo Separatis, иными словами, Человек Отдельный, короче, индивид. Как следствие царила "песня с человеческим лицом", необходимым, хотя и не всегда достаточным критерием которой было "лица необщее выраженье".  По мере судорожных попыток отстоять фестиваль перед свиномордой властей предержащих, увы, путем привлечения немеряных широких масс трудящихся и приведением репертуара к стандартам идеологического и массового сознаний, вышеупомянутая песня вкупе со своей ближайшей родственницей – "думающей песней для думающих людей" оказалась, в основном, засунутой в известные глубины, где и пребывала на том этапе развития советского общества вообще по всей стране то есть в андеграунде. Впоследствии идеологический пресс был снят, а массовый, определяющий эффективность рекламы и старания спонсоров, наоборот, усилился, фиксируя Главное жюри в прежнем положении заложников идеи проведения фестиваля любой ценой.  Народ же безмолвствовал отнюдь не поголовно: сердцу всегда хотелось "ласковой песни и хорошей, большой любви". И тогда на отшибе возник "Кольский бугорок" Сергея Каплана со товарищи, который и стал в некотором смысле предтечей "Второго канала", вторым его источником.  Вообще же в народе усиливался шорох, формулировавшийся в диапазоне от "надо что-то делать" до "что-то будет". Идея эта овладевала не только низами, но и верхами. И третьим источником стали именно они.  
В начале октября 1995 года Борис Кейльман, пророк Валерия Грушина на Земле, грустно спросил у Владимира Ланцберга, случившегося в Самаре проездом:  – Володя, что же с песней-то будет?  Ланцберг, к тому времени уже проведший на фестивале некоторую работу в качестве председателя жюри детского конкурса, бодро ответил, мол, не тужи, Боря, вот вырастим новое поколение, оградим их от попсы, и все будет тип-топ.  Ничего не сказал Кейльман в тот раз. Но менее, чем через месяц, когда
Ланцберга вновь занесло в Самару, снова произнес слова – на сей раз в том смысле, что, мол, надо что-то делать.  В тот же вечер представители левых и правых полушарий мозга оргкомитета фестиваля Борис Скиба и Исай Фишгойт обманом завлекли Ланцберга на конспиративную квартиру Льва Сандлера (на воротах стоял Александр Вольдман) и провели с ним сеанс вербовки.  Начался он с попытки выяснить, каковы симпатии и антипатии объекта в разных подвидах жанра авторской песни. Поняв, что характеристика восприятия имеет характер горизонтальный и линейный, без завалов в тех или иных областях, удовлетворенные функционеры в грубой форме предложили сотрудничество в форме руководства вновь учреждаемым конкурсом, имеющим целью выявление всего самого интересного с творческой точки зрения, без оглядки на вкусы публики, требования масс-медиа, прихоти моды, идеологии, политики и т.п.
Взамен предоставлядась озвученная эстрада, официальный статус и карт-бланш.  Под давлением выпитого чая Ланцберг вынужден был согласиться.  Составными частями "Второго канала" стали, во-первых, местные организаторы, их помощники, представители оргкомитета фестиваля; во-вторых, волонтеры из разных концов вселенной, где есть любители авторской песни; в-третьих, члены жюри и просто участники обсуждения конкурса, привлекаемые руководством на самой широкой основе.