Человек – существо изначально творческое. Этим он отличается от остальной живущей и жующей живности. Творчество создаёт, лепит личность, придает ей неповторимость, заставляет её расширять свои границы, тянуться вверх.

            Мне посчастливилось познакомиться с людьми, которые поют свои песни. Встреча произошла в Хабаровском клубе авторской песни "Берег". Поэт, музыкант Сергей Булгаков из Владивостока приехал на юбилей хабаровского поэта и музыканта Андрея Земскова. Начнем знакомство с гостя, тем более, что так оно и получилось у меня в реальности.

            Внешне Сергей Булгаков похож чем-то на Будулая из старого сентиментального фильма. Жить привык с полной самоотдачей. Когда поёт, выкладывается так, что лицо покрывается потом размером с горошину, и очки свободно плавают по его мокрому лицу. От его голоса вибрируют слушатели и стены, как в Домском соборе. Такому натиску просто невозможно противостоять.

            О чем поет Сергей Булгаков? О том, что жизнь имеет смысл, но добраться до него непросто. О том, что счастье и отчаяние не далеки друг от друга. О том, что Высшее Предназначение зовет нас, но мы заблудились. И еще его волнует образ России. примерно такой смысловой фон остается у меня в памяти.

            А потом мы с Сергеем разговариваем. Большое удовольствие беседовать с человеком, который мыслит и чувствует в ту же сторону, если можно так сказать, но продвинулся в этом гораздо дальше.

            - Я могу аргументированно доказать, что авторская песня – искусство XXI века! – заявляет Сергей. – В ней возродилась древняя традиция пения баянов. Это глубочайший мистический процесс. Баян в момент исполнения растекался "мыслию по древу". Древо здесь – символическое Мировое Древо Жизни. Оно связывает наш Мир с Высшим Миром и Миром мертвых. Понятие о нем уходит в доисторическую древность и есть у всех народов. Баян погружался в творческое состояние, "растекался" и связывал эти миры, поэтому его песни носили сакральный, пророческий характер. Для славянских баянов, кельтских бардов, мусульманских суфиев творчество было дверью в иные Миры.

            - Куда через их спины могли заглянуть и слушатели, - добавляю я.

            - Умение слушать равно умению играть! – соглашается Булгаков. Он затягивается сигаретой, примостившись у форточки на подоконнике. – Когда концерт получается, это делает зал.

            Мы обсуждаем, как же это происходит. Вначале напряжение, волнение исполнителя "поднимает" зал, а тот, в свою очередь, "выталкивает" певца, актера, музыканта на новую высоту, которой тот сам в одиночестве не мог бы достичь. Естественно, зал еще больше "заводится", и накал энергий и резонансов продолжает нарастать. Вот в такие секунды Высоцкий рвал "все свои нервы и сухожилия", и Башлачев брызгал кровью разорванных о струны пальцев…

            Далее Сергей говорит о самых интимных, самых сложных, пожалуй, не для всех авторов доступных сторонах творческого процесса:

            - В творчестве, сочинительстве ты можешь опереться только на свое внутреннее состояние. Опора эта подобна жидкому кристаллу. Нужно войти в состояние "здесь и сейчас", тогда "я", место действия и время действия дают четвертое – вектор направления движения. То, для чего все это и делалось. Помните у Пушкина? "Куда ж нам плыть?.."

            Я с Булгаковым согласен. Это состояние самозабвенного сосредоточения отец Суражский определял просто: "Соберись под собственную кожу". Вам приходилось проходить над пропастью по бревну? Если да, если остались живы и читаете эти строчки, то вы в этом состоянии побывали. Вспомните, в такие моменты прекращается внутренняя болтовня, исчезают эмоции, исчезаешь сам, остается только действие. Именно такое состояние характерно для настоящего творчества, в момент сотворения чего-то нового, нигде, никогда не созданного. Только в таком самозабвенном состоянии люди по-настоящему живут, пишут стихи, любят друг друга, разговаривают с Богом в молитве. Такие секунды никогда не забываются.

            Сергей достает третью сигарету:

            - Искусство та же Зона. Надо бросать гайки и двигаться. Я живу во исполнение своей Судьбы. Для меня было потрясением, когда я это понял. Оказалось, что ни одно событие в моей жизни не было случайным. Все соединилось, и я пришел к внутренней цельности.

            Согласитесь, что можно позавидовать человеку, который может о себе сказать такое.

            Справка: Сергей Булгаков – генеральный директор фестиваля "Приморские струны". Мечтает об объединении бардов Тихоокеанского региона. Отец двух детей. Обладатель трех дипломов о высшем образовании и многих самых неожиданных профессий. О нем друзья сказали: "Это Большое Море и Большой Булгаков". Добавлю: Сергей – счастливый человек.

            А теперь разрешите познакомить с Андреем Земсковым. Бард, журналист. В Хабаровске личность известная. Недаром на его тридцатилетний юбилей так дружно откликнулась пресса. Внешность: худой, живой, гибкий, одевается в черное, своим солидным носом пытается прикрыть свою то ироничную, то смущенную улыбку. Когда появляется в "Береге", к нему тянутся со всех сторон друзья – значит, он человек хороший.

            О себе говорит с неохотой, и мы ведем разговор о бардовской песне, о фестивальном движении. На Дальнем Востоке четыре основных фестиваля и бесчисленное множество малых. Это "Амурские волны" (Хабаровск), "Приморские струны" (Владивосток), "Берег Грина" (Находка) и Арсеньевский фестиваль.

            - Не будь этих фестивалей, многие люди просто не выжили бы, - говорит Андрей. – У каждого фестиваля свое лицо. Сильно влияют энергетика места и традиции. Арсеньевский фестиваль – туристско-палаточно-клещевой. В Находке – самый душевный, там заботливо встретят любого, обогреют, приласкают, выслушают. Владивостокский же в последнее время становится более сценическим. Появился даже диск-жокей. Вопят тинейджеры, торговые палатки со спиртным возникли. Все это искажает дух, и настоящие барды уходят со сцены к кострам, поют для людей. Хабаровского фестиваля я почти не вижу, так как участвую в его организации. Мне он кажется более домашним, кухонным, теплым. Ведь он последний, проводится в октябре. Люди прощаются и желают друг другу дожить до весны.

            Мы находим с ним общий язык. Наша авторская песня – противовес эстрадной пошлости и музамериканизации. Попсовая музыка для тех, кто напильником шлифует свою единственную извилину. В Москве авторская песня буксует в коммерции. Может, то, что мы беднее, то, что у нас нет шикарных залов и богатых призов, делает нас чище? (Конечно, бедность – не порок, но разве нищета не самая распоследняя глупость? Вот совсем недавно встретился с бичом, беженцем из Ташкента. Он читал мне свои неплохие стихи, упоминал Гумилева, Пастернака, а после попросил… не денег, нет, а работы. Ну какие из меня комитет по кризисным ситуациям и бюро по трудоустройству?..)

            - В зимнем Хабаровске чувствуешь себя одиноко. А здесь, в "Береге", встречаешь таких же и в обмене чувств, даже без слов, становится легче. – Земсков прощается со мной, и его тут же вытягивают из комнаты друзья.

            Получается, клуб "Берег" для них – храм. И этот невидимый храм мне показался моделью нормального общества, в котором мы все могли бы жить, но… Об этом чуть позже.

Александр ЛЕПЕТУХИН, Хабаровск, июль 1998 года (рисунки автора)

 http://ksp-dv.narod.ru/Bardachok/bereg_hram.html