Разгуляй нарисовал во всю ширь свою эмблему. Рисовалось, как обычно, в ночь накануне слета в общаге, а дорисовывалось в последний момент уже на слете.
Начиная с этого слета, некоторые кусты стали строить сцены, показывая на них свои программы. Сцена куста «Москворечье» была построена как раз напротив Главной. Шел вечерне-ночной концерт, который собрал на огромнейшей поляне многотысячную толпу. На освещенной сцене появлялись один за другим авторы и исполнители, прошедшие через тройное сито конкурса. Их голоса разносили по поляне мощные усилители, питание на которые подавалось со специально оборудованных армейских машин. В середине концерта на сцену вышел Александр Ткачев со своей песней «Монахи». Сразу после слов «Наш главный папа, наш благодетель...» на сцене пропадает освещение и отключается озвучка. Послышались голоса: «Кабель перерубили!» Толпа взревела. Ее через мегафон попытались успокоить, объяснив все происшедшее техническими неполадками. Но все, конечно, понимали, что это - происки органов: любой намек на впавшего в маразм «великого бровеносца» в эпоху застоя мог привести к непредсказуемым последствиям – людей сажали за меньшее. Александра Ткачева под охраной его друзей (чтобы не повязали сразу) перевели через поляну на родную сцену. Там, освещенный направленными на него тысячами фонариков, он продолжил свое выступление. Зрительская поляна поделилась на две части, стоящие спиной друг к другу. Одни продолжали слушать концерт на главной сцене, другие обратились к «Москворечью». На самом деле кабель перерубил слегка перебравший некто с топором (личность установлена), которому эта песня чем–то не понравилась. Вот образчик того, где творится история. Разгуляй на этом слете ограничился творческим костром, совместным со «Сборной леса». 
Жизнь того времени была насыщена слетовскими событиями. Иногда на один выходной приходилось по 2-3 слета. Это мог быть КТП, набиравший силу, или все тот же Картфак, или минислет какого-нибудь куста, а то и просто чей-то день рождения. Как примета той жизни - в коридоре, поближе к двери, стоит наготове никогда не разбиравшийся рюкзак с немытыми котлами, ожидая субботнего утра.
Летний КТП 1977 года в Хотьково был 3-м по счету. В отличие от КСП, он не имел сложной структуры управления, порочащих связей с Горкомом ВЛКСМ, а был сам по себе, неофициальным и самодеятельным, занимался пропагандой песен туристско-кострового репертуара. Неизменный лауреат первых слетов КТП –А.Зазнобкин(Разгуляй). А на КТП !979 года Разгуляй занял все призовые места.

Летом 1977 на слете группы «3 сучка» «Оверкиль» впервые исполнил гимн Разгуляя «Не правда, флибустьеры есть пока», удачно переделанный Анатолием Зазнобкиным из песни Владимира Кателевца.
22-23 октября 1977 года прошел последний чисто песенный слет Разгуляя, под номером 3, освещенный мерцающим светом самодельных светильников. Была сделана попытка, одолжив ЖЭСКу у не помню какого куста, электрифицировать сцену, но этот блин получился комом. То ли агрегат не захотел работать на конкурентов, то ли забыли привезти для него солярку. Еще одна неудавшаяся попытка - сделать полноценной вечернюю и утреннюю программу. Идея утра была просто замечательной: выпить чай или кофей, возлежа возле сцены, расслабленно глядя в телевизор. На сцене была установлена рама, олицетворяющая экран, в которой ожидалось увидеть воскресное шоу. Но расслабление, видимо, было столь глубоким, что кроме заставки к передаче «В мире животных», которую  показали Гвозди, увидеть ничего не удалось. 
Осенью 1977  вторым кустовым командиром Разгуляя стала Ирина Жеребина( Чупитры).

Конец семидесятых годов – один из пиков расцвета КСП. Слеты собирали уже десятки тысяч любителей песни. Практически вся думающая молодежь того времени была втянута в это движение. Конечно же, это беспокоило Внутренние органы. Был создан специальный отдел при КГБ, старающийся держать руку на пульсе интересов будущей «гнилой интеллигенции». Как известно, именно эта часть населения  способна подложить любую свинью и испортить какой угодно праздник. Как обычно, органы проводили политику «кнута и пряника». На сей раз, всем кустовым объединениям было предложено по большому куску пирога – собственное помещение при ЖЭКах, библиотеках и домах культуры. Разгуляю досталась комната при Доме пионеров на Вадковском пер. Конечно, она была крошечной и завалена всяким хламом, но это была своя комната.

Я полагаю, что пирог все-таки был с начинкой, ГБ-шникам нужно было собрать побольше информации о том, чем дышит вверенный им объект наблюдения. Не таскаться же им по лесам, в самом деле, и не приставлять же к каждому костру по «наушнику»! А тут, не сходя с кресла, получай полную информацию. Все собрания командиров групп куста проходили здесь, в Доме пионеров, здесь же устраивались дружеские посиделки с легкой руки или подначки очень странного молодого человека - не то завхоза, не то помошника директора по несуществующим вопросам. Он, конечно же, интересовался авторской песней и не пропускал ни одного нашего сборища.

 В Доме пионеров был замечательный и вместительный актовый зал с креслами, обитыми вишневым бархатом, для проведения пионерских праздников. Поскольку пионерам того времени было не до гуляний, этот зал всегда пустовал. Разгуляй решил воспользоваться этим обстоятельством и местом и провел концерт А. Зазнобкина и В. Капгера. Концерт прошел вначале под настороженным, а потом под одобрительным взглядом пионерского директора, сидевшего в центре зала. На него явно производил хорошее впечатление своим интеллигентным видом Толя Зазнобкин, который, блестя очками, мужественным голосом пел о простых и понятных вещах.    В. Капгер, слегка приведя перед концертом свой гардероб и шевелюру в порядок, тоже соответствовал, ограничившись философской лирикой своего репертуара и не вопил, шутя, «непристойности» противным голосом. Под конец директор стал поклевывать носом, как вдруг какая-то нелегкая дернула Димку Мартынова попросить Капгера спеть любимую им песню «Замочила мама в бочке геркулес». Поколебавшись несколько секунд и набравши в грудь воздуха, Капгер запел. 

Глаза директора полезли на лоб, он обиженно запыхтел, всем своим видом выражая недоумение «Зачэм хороший веш портил, А?» Уходя, он попросил больше не осквернять подобными песнями вверенное ему заведение.
Следующим и последним камерным явлением стало выступление минчан Михаила Володина и Бориса Вайханского 11 декабря 1977 года. Они впервые стояли на московской сцене и сильно волновались, как оказалось, совершенно напрасно. 
Каждый раз, подписывая заявку на проведение концерта в зале, директор настойчиво повторял – никаких денег, во избежание... Естественно, нам не хотелось терять свое маленькое убежище. Чтобы оправдать дорогу минчанам, на их концерт, правда, было продано по минимальной цене небольшое количество билетов в Клубе. При этом было опасение, что сведения о финансовой операции каким–то образом дойдут до ушей директора. Можно было, конечно, раздавать билеты бесплатно, а в нагрузку впаривать какую-нибудь копеечную открытку за рубль, но тогда была бы возможность погореть за спекуляцию. Поэтому пионерская сцена не стала концертной площадкой и осталась девственной на  все оставшееся время.
Своя комната и актовый зал породили идею поставить спектакль по сказке В. Шукшина «До третьих петухов». Она родилась в голове у Славы Спиридонова, а начало сценария написал Дементий. Для этого спектакля А. Зазнобкиным была написана песня «Идущий»: «А боль твоя и честь твоя в разбитых сапогах...», которую он с удовольствием исполняет и сейчас. Увы, спектаклю не суждено было появиться на свет. Но и эта неудача окропила опытом и помогла в создании многих слетовских выходов.
1977-1978 - время становления и развития куста. У Разгуляя были флаг, эмблема и гимн, но еще не было своего лица. Основные идеи, каким быть кусту, сыпались от группы Гвозди. Гвозди, дети Картфака, выросшие на его слетах, не  могли не взять то лучшее, что там было. Группы Гвозди всегда было много и это много было хорошо. Это был творческий потенциал куста. 
Помимо создания имиджа и поддержания авторитета на клубных собраниях на ул. Трофимова, был еще воз внутренней работы, который взяла на себя и тащила в течении первых лет Вера Котова.

Первоапрельский Разгуляй 1978 года в Радищево – первый абсолютно удавшийся слет. Было решено с этого момента весенние слеты проводить в первые субботу-воскресение апреля, поскольку в этот день празднуется День геолога, который не только брат солнца и ветра, но также ближайший родственник геодезиста. Осенние же отнесли ближе к ноябрю, на то время, когда все возращаются из полей и походов. География «полей и походов» могла поразить любое воображение. Если одни (как И. Жеребина и Д. Мартынов), работая в гравиметрической экспедиции, могли за казенный счет проехаться по Дальнему Востоку, Камчатке и всем Среднеазиатским республикам, или (как Василий Вайман, Оверкиль) избороздить дебри Подмосковья с топографической бригадой, то другие свое законное свободное время тратили на пешие, горные, водные и лыжные походы. Всем хорошо известна непроходящая и отраженная во многих песнях любовь к горам Толи Зазнобкина и Владимира Капгера. Водный туризм привлекал в основном Гвоздей: они сплавлялись на всех возможных средствах по рекам Саян, Алтая и Кавказа. Мне кажется очень родной река Кодори, на которой я не разу не была, но о которой много слышала от Новикова Сергея. А пристрастием Димы Мартынова оставались лыжные зимние походы. Этому пристрастию он не изменил до конца жизни. Их участниками были многие разгуляевцы, его друзья. После одного из таких походов, весной 1979 года А. Непомнящий и В. Котов совершили восхождение на Эльбрус, где В Котов написал песню «Прощай, вибрам», посвятив ее Саше.