Куда с добром деваться нам в границах нашей области?
У нас - четыре Франции, семь Бельгий и Тибет. 
У нас есть место подвигу. У нас есть место доблести. 
Лишь лодырю с бездельником у нас тут места нет. 

А так - какие новости? Тем более, сенсации...
С террором и вулканами здесь все наоборот. 
Прополка, культивация, мели-мели-мели - орация, 
Конечно, демонстрации. Но те - два раза в год. 

И все же доложу я вам без преувеличения, 
Как подчеркнул в докладе сам товарищ Пердунов, 
Событием высокого культурного значения
Стал пятый слет-симпозиум районных городов. 

Президиум украшен был солидными райцентрами -
Сморкаль, Дубинка, Грязовец и Верхний Самосер. 
Эх, сумма показателей с высокими процентами!
Уверенные лидеры. Опора и пример. 

Тянулись Стельки, Чагода... Поселок в ногу с городом. 
Угрюм, Бубли, Кургузово, потом Семипердов. 
Чесалась Усть-Тимоница. Залупинск гладил бороду. 
Ну, в общем, много было древних, всем известных городов. 

Корма - забота общая. Доклад - задача длинная. 
Удои с дисциплиною, корма и вновь корма. 
Пошла чесать губерния. Эх, мать моя целинная!
Как вдруг - конвертик с буквами нерусского письма. 

Президиум шушукался. Сложилась точка зрения:
- Депеша эта с Запада. Тут бдительность нужна. 
Вот, в Тимонице построен институт слюноварения. 
Она - товарищ грамотный и в аглицком сильна...

- С поклоном обращается к вам тетушка Ойропа. 
И опосля собрания зовет на завтрак к ней...
- Товарищи, спокойнее! Прошу отставить ропот!
Никто из нас не завтракал - у нас дела важней. 

Ответим с дипломатией. Мол, очень благодарные, 
Мол, ценим и так далее, но, так сказать, зер гут!
Такие в нашей области дела идут ударные, 
Что даже в виде исключения не вырвать пять минут. 

И вновь пошли нацеливать на новые свершения. 
Была повестка муторной, как овсяной кисель. 
Вдруг телеграмма: - Бью челом! Примите приглашение!
Давайте пообедаем. Для вас накрыт Брюссель. 

Повисло напряженное, гнетущее молчание. 
В такой момент - не рыпайся, а лучше - не дыши!
И вдруг оно прорезалось - голодное урчание
В слепой кишке у маленького города Шиши. 

Бедняга сам сконфузился! В лопатки дует холодом. 
А между тем урчание все громче и сочней. 
- Позор ему - приспешнику предательского голода!
Никто из нас не завтракал! дела для нас важней!

- Товарищи, спокойнее! Ответим с дипломатией. 
Но ярость благородная вскипала, как волна. 
- Ту вашу дипломатию в упор к отцу и матери! -
Кричала с места станция Октябрьская Весна. 

- Ответим по-рабочему. Чего там церемониться. 
Мол, на корню видали мы буржуйские харчи! -
Так заявила грамотный товарищ Усть-Тимоница, 
И хором поддержали ее Малые Прыщи. 

Трибуну отодвинули. И распалили прения. 
Хлебали предложения как болтанку с пирогом. 
Объявлен был упадочным процесс пищеварения, 
А сам Шиши - матерым, но подсознательным врагом. 

- Пущай он, гад, подавится Иудиными корками!
Чужой жратвы не надобно. Пусть нет - зато своя!
Кто хочет много сахару - тому дорога к Горькому!
А тем, кто с аппетитами - положена статья...

И населенный пункт 37-го километра
Шептал соседу радостно: - К стене его! К стене!
Он - опытный и искренний поклонник стиля "ретро", 
Давно привыкший истину искать в чужой вине. 

И диссидент Шиши горел красивым синим пламенем. 
- Ату его, вредителя! Руби его сплеча!
И был он цвета одного с переходящим знаменем, 
Когда ему товарищи слепили строгача. 

А, впрочем, мы одна семья - единая, здоровая. 
Эх, удаль конармейская ворочает столы. 
Президиум - "Столичную", а первый ряд - "Зубровую", 
А задние - чем Бог послал, из репы и свеклы. 

Потом по пьяной лавочке пошли по главной улице. 
Ругались, пели, плакали и скрылись в черной мгле. 
В Мадриде стыли соусы. 
В Париже сдохли устрицы. 
И безнадежно таяло в Брюсселе крем-брюле.