Тридцать первого числа

То, что он пишет, можно  долго анализировать, а можно обозначить  двумя словами -  абсолютно странное. Хотя  сразу узнаваемое. Как кошка, полная  котят. Это просто мир, увиденный   под другим углом зрения. Снова оговорюсь, что мир знакомый, просто так уж устроен Александр Левин, что  самые обыкновенные существа, пройдя через его ощущения, становятся мультяшными   персонажами,  которые рисуются шаржем: просто    функциональные   характеристики,  французский кролик чавкает в углу, едет-едет Вася, он всю жизнь в четвертом классе  - а что  Вы хотите от человека, который  даже книжку  сочинил - самоучитель работы на компьютере.  И все-таки смотреть на Левина  как на автора  только лишь заводного зверинца  - позиция ошибочная.

Кларнетист 

По-моему, вот это уже -  совершеннейшая поэтическая нежность. Поэтическая и музыкальная, интонационная. Это  спокойное чувство счастливого влюбленного, много лет уже как живущего  в добром согласии с объектом своей любви. Вероятно даже, что в качестве  объекта любви в данном случае, в случае А. Левина, выступает весь белый свет. Ну нравится он Левину.
 И там был вход
 Особое слово хочется сказать о языке Левина, точнее, о той веселой бесцеремонности, которая   переставляет глаголы и существительные, рождая  веселеньких таких чудовищ - один  хомо-сцапиенс чего стоит!
Другое дело, что эти веселенькие  чудовища  не остаются плоскими рукотворными созданиями, они обретают плоть, вкус и образ жизни.

Едет,  едет Вася
 
Так вот,  читая  Левинский  дневник наблюдений за казалось бы, ему  одному  виденным миром, вдруг понимаешь, что этот затерянный мир   все же обитает по соседству, и только ты не можешь его углядеть в силу  врожденной ли слабости зрения, а может быть благоприобретенной невнимательности. Что, позвольте  напомнить, еще не означает, что этого мира нет.
За окном моим летали  или Все куда-то подевались  

Н. Болтянская.